Он изогнул бровь.
— Уверен?
Я кивнул, не глядя на Боба.
— Сомневаюсь, — сказал он. — Если б ты понимал, то отвез бы ее домой.
— Ощущение и реальность — разные вещи.
— Прекрасно тебя понимаю. Но ты плывешь против течения.
— Знаю.
Боб указал на мой стакан:
— Еще?
— Давай.
Мы сидели в полумраке. Свет исходил только от огонька сигары. Боб глубоко затягивался, так что щеки у него вваливались, а кончик сигары начинал ярко алеть.
Река сверхъестественным образом поглощает посторонние шумы. Любой звук на берегу в пределах шестидесяти метров заглушается деревьями. Исключение — только ясные ночи, когда звуки как будто доносятся с неба и отскакивают от поверхности воды. Я прислушался.
— Что это?
— Местная ярмарка.
— Что? То есть колесо обозрения, силомер и бородатая женщина?
Боб хихикнул.
— Просто кучка цыган, которые прячутся от властей.
— Полагаю, мы впишемся в их компанию. — Я помолчал. — Не знаешь, у них есть карусель?
— Есть. Правда, понятия не умею, можно ли ей доверять. Она старая.
— У них есть вожак?
— Да.
— Ты с ним знаком?
— Не то чтобы близко.
— Ты бы не мог отвезти нас туда… после закрытия?
— Что ты задумал?
Прошло два года. Состояние Эбби уподобилось приливам и отливам. Перетягивание каната с моей женой посередине. Иногда она даже могла встать, примерно раз в неделю я катал ее в кресле по парку, но по большей части Эбби оставалась прикованной к постели. Она таяла.
До меня дошла суть происходящего. Нормальные клетки имеют своего рода кнопку самоуничтожения, на которую они нажимают, выполнив свою задачу. Они живут, делают то, что должны, а потом кончают самоубийством. Рак — всего лишь группа клеток, которые отказываются умирать. А самое страшное, эти клетки не чужеродны. Наш организм сам производит то, что нас убивает.
Мне нелегко было постичь эту логику.
Я знал, что у моей жены рак, поскольку нам об этом сказали врачи, но никогда его не видел. Не мог потрогать. Не имел к нему отношения, за исключением того, что он убивал мою жену.
Рак — это невероятное мучение. Череда диагнозов, прогнозов и обследований. Мы жили не от воскресенья до воскресенья, а от рентгена до рентгена. Каждый раз, сидя в кабинете и слушая объяснения врача, мы думали: «Опухоль растет, а мы ничего не можем с ней поделать».
Наверное, это самое неприятное ощущение на свете.
Всякое позитивное переживание сглаживалось, поскольку мы всегда помнили, что в организме Эбби остался рак. Мы чувствовали себя так, будто во время следующего визита нам предстояло услышать слово «метастазы», за которым так часто следует «я буду по тебе скучать».