— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — Кинкейд прикоснулся ладонью к ее виску.
Они лежали на постели, и Мэг, закрыв глаза, перебирала свою жизнь в замке Ратледж. Как давно все это было… Бабушка отдала Маргарет в дом Филипа, и он стал ее опекуном. Предполагалось, что когда она вырастет, то выйдет замуж за его старшего сына, Джеймса, но судьба распорядилась иначе. Филип выгнал сына из дома и впоследствии сам женился на ней.
Девочкой она очень редко видела Джеймса и теперь лишь смутно узнавала его в Кинкейде. Ей не разрешали ходить по замку, и даже обедала она на кухне вместе со своей горничной. Но день, когда юный Джеймс покинул замок, она хорошо помнила. Маргарет, сидя в своей комнате, слышала Филипа с сыном перебранку, а когда через некоторое время подошла к окну, то увидела Джеймса, скакавшего на лошади прочь от отцовского дома.
— Может, мне позвать врача? — волновался Кинкейд. — Мэг, ты не спишь?
Мэг открыла глаза и улыбнулась Кинкейду.
— Нет, я хорошо себя чувствую. Просто в театре было очень душно, и у меня закружилась голова.
— Жаль, что так все получилось. Я ведь обещал тебя сводить куда-нибудь поужинать!
Мэг покачала головой.
— Мне никуда не хочется выходить, — призналась она. — Наш друг Монти сегодня не придет. Он познакомился с какой-то дамой и отправился с ней ужинать. Думаю, он уже не вернется от нее! — и Мэг рассмеялась.
Кинкейд нежно прикоснулся к ее длинным распущенным волосам, разметавшимся по подушке.
— Мэг, я отпустил на ночь слуг, мы с тобой в доме одни.
Она лукаво улыбнулась.
— Что ты предлагаешь?
— Ну… например, мы можем ходить по комнатам без одежды или, если захотим, принять вдвоем ванну.
Мэг наклонилась к Кинкейду и поцеловала его в губы.
— Принять вдвоем ванну — это мысль!
К ней возвращалось хорошее настроение, хотя пережитый ужас от неожиданной встречи с графом Ратледжом в театре притаился в глубине души. Но сейчас рядом с Мэг Кинкейд, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и тепло его тела успокаивало ее.
«Сколько времени мы еще пробудем вместе? — думала Мэг. — Как отодвинуть ту роковую черту, которая разрушит нашу любовь? Сколько дней нам осталось наслаждаться друг другом?»
Монти привез ее домой. Вскоре подъехал Кинкейд, и Монти не стал объяснять причину их бегства из театра и упоминать о человеке с заячьей губой. Она была благодарна ему за молчание, но помнила, что он шепнул ей на ухо: «Надеюсь ты мне объяснишь, что все-таки произошло в театре».
— Мэг, о чем ты задумалась? — тихо спросил Кинкейд. — Ты, правда, хорошо себя чувствуешь?
— Да, со мной все в порядке.