Ривиодо сменил очередной кожаный китель. Тот черный, этот коричневый, но тоже не выглядит празднично. Надо же, у него, оказывается, нет одежды, соответствующий моменту! А ведь для церемонии восхождения на княжеский престол нужно что-то особенное. И зачем Гре распорядился устроить церемонию в такие сжатые сроки? Разумеется, последние события и так отняли слишком много времени, и все же нужно было заказать подходящую одежду. Да что одежду, даже именной перстень изготовить не успеют!
Плюнув, Ривиодо сорвал с куртки все железные побрякушки, встряхнул ее и откинул в сторону. Пойдет в этой, и точка. А что с прической, усами, бакенбардами? Стоит ли их немного привести в порядок?
— Хотите сказать, что у вас даже нет своего портного и цирюльника? — услышал Ривиодо тихий голосок от двери.
— Как вы прошли сюда? Вы же должны находиться в южном крыле, и только там.
Леат пожала плечами:
— Пришлось с боями пробиться через вашего слугу. Благо он у вас один.
— Да, убежать от меня особого труда не составит, — буркнул Ривиодо.
— Убежать? А куда мне бежать? Ваши люди найдут меня везде. Куда я денусь? — В голосе женщины послышалось смирение.
— Так что же вы здесь делаете?
— Решила поговорить.
Леат подошла к валяющейся на кресле куртке, осмотрела ее.
— О чем? — Ривиодо в зеркале следил за женщиной.
— В этом вы собираетесь идти? — Леат цокнула языком. — Я возьму ее и почищу. А волосы? Распорядитесь принести ножницы и бритву, нужно что-нибудь сделать с прической и усами.
— Ножницы и бритву? — переспросил Гре.
— А вы опасаетесь довериться женщине с чем-то острым руках?
— В вашем случае…
И все же Ривиодо кликнул слугу и распорядился принести все необходимое.
Леат улыбнулась.
— Я всегда одевала покойного мужа сама и никак не могла понять, почему князья считают, что если они такие сильные и смелые, как сами думают, то этого достаточно. Подданные, лично не наблюдая, как лихо вы захватили власть, будут судить, исходя только из вашего внешнего вида. Они ожидают увидеть того самого героя, о котором слышали, и если новоиспеченный правитель разочарует первые ряды зрителей, то об этом рано или поздно узнают и последние. А поскольку с последних рядов видно плохо, то первым они поверят на слово.