– Вы не против?
– Валяйте, – разрешил тот.
Глеб принялся счищать с подсвечника нагоревший парафин. Романов посмотрел, как кусочки парафина сыплются на подоконник, и нахмурился. Видимо, магистр был прав: терпеть в доме постороннего человека стоило бывшему парфюмеру больших душевных усилий.
– Сомнений нет, это он, – сказал наконец Глеб.
– Что же такого удивительного в этом подсвечнике? – спросил Романов.
Глеб достал из кармана пачку фотографий и протянул их бывшему парфюмеру:
– Посмотрите – и сами все поймете.
Романов взял фотографии и с недоверчивым видом принялся их просматривать. Надменное лицо его делалось все более удивленным. Наконец он поднял на Корсака заинтересованный взгляд и спросил:
– Эта картина… она ведь из коллекции Брокара?
– Да.
– Гм… Интересно. – Георгий Александрович облизнул губы кончиком языка, словно во рту у него внезапно пересохло. – Если я правильно понял, наш душистый Генрих велел закрасить подсвечник и нарисовать на его месте ключ?
– Вы правильно поняли.
Романов усмехнулся:
– Что ж, это вполне в его духе. А насколько старая эта картина?
– Семнадцатый век. Тильбох. Фламандская школа.
Романов качнул головой:
– Н-да. Вот ведь фокус… Оказывается, я недооценивал этот подсвечник. Выходит, он и впрямь старинный, раз был изображен на картине. Пожалуй, я совершил выгодную сделку, когда купил его, а? Но зачем Брокар его закрасил?
– Мне это пока неизвестно.
– В этом, безусловно, должен быть какой-то смысл, – произнес Романов, задумчиво сдвинув брови.
Глеб пожал плечами и продолжил счищать с подсвечника парафин. Вдруг он замер, уставившись на подсвечник.
– Что? – мгновенно отреагировал Романов. – Нашли что-то интересное?
– Да… Похоже, тут какая-то надпись.
– Где?
– Да вот же. – Глеб тщательно соскоблил парафин и поднес бронзовую вещицу поближе к окну.
Романов глянул через его плечо и кивнул:
– Ах да, я видел. Omnes vulnerant. Я смотрел в словаре, в переводе с латыни это означает – «все ранят».
– Все ранят… – повторил Глеб. – И что значит эта запись? Какой в ней смысл?
– Понятия не имею, – пожал плечами Романов. – В старину на предметах и картинах часто делали надписи. Разные девизы… Как правило, мастера вкладывали в них философский или религиозный смысл.
– Но ведь эта вещь – масонская?
– Может, да, а может, нет, – ответил Романов. – Масонство – игра для взрослых детей. Хотя… – Он пожал плечами. – Если вам так интересно, можете позвонить «магистру», и он выскажет вам свои соображения на этот счет.
– Вы правы. Пожалуй, я так и сделаю.
Глеб достал телефон и набрал номер телефона Борзенко. Когда магистр взял трубку, Глеб процитировал ему надпись, сделанную на подсвечнике.