И я поняла, что она делала то же самое после первого выстрела. Этот охотник или другой застрелил самца, и она это знала. Кажется, я провела три дня на этой могиле, оплакивая маму Риту, большого черного волка и себя. Я не могла ее бросить. У меня нет слов, чтобы выразить, насколько одинокой я чувствовала себя в тот момент. Одна и не такая, как все. Я чувствовала себя животным, мне было нечего делать среди людей. Я была как щенок, покинутый малыш, мать которого убили.
Со мной навсегда остался образ этого великолепного животного, подвешенного на крюк. Спустя годы я сказала себе: то, что люди делают с животными, они делают и друг с другом, и это уже было — человека также подвешивали на крюк. Человек — проклятый хищник. Он ничего не понимает и разрушает прекрасный мир из зависти. Он уничтожает животных, потому что не может бежать так же быстро, у него нет их чутья, их слуха. Он завидует деревьям, большим и красивым. Человек бесцветен. Все пороки сопровождают его. Неужели я тоже очеловечусь? Это невозможно, я так и не смогла излечиться от этого.
В тот момент я ничего не боялась, ослепленная ненавистью, яростью и жаждой мести, я даже не спрашивала себя: есть ли поблизости кто-то еще, могут ли сюда прийти люди? Потом пришла грусть. Мысль о смерти единственного существа, к которому я была привязана, ставшего мне второй матерью, до сих пор причиняет мне боль. Когда я решила отправиться в путь, я сказала ей на прощанье:
— Я отомстила за тебя, мама Рита, я отомстила за тебя, ты знаешь. Я никогда тебя не забуду.
К тому времени я стала гораздо сильнее, гораздо решительнее. Ненависть подарила мне крылья.
Гнев помогал мне идти, я больше не чувствовала боли в спине. На протяжении нескольких дней злость толкала меня вперед. Я была убеждена в том, что смогу уничтожить любое препятствие на своем пути. Это была иллюзия — единственный доступный мне способ заглушить страдание.
Несомненно, это был также и траур по моей маме, который мне не пришлось носить. На всю оставшуюся жизнь он окутал меня яростью, направленной против людей, против их надругательства над природой и войн. В некоторой степени я тоже умерла. Маленькая девочка, которая шла вперед, совсем отвернулась от людей. Я питалась внутренностями мертвой лошади, спала под грудой опилок и стружек, забиралась в покинутые берлоги, грызла все, что могла найти, пила дождевую воду и научилась стоять с подветренной стороны, чтобы не обнаружить свое присутствие.
На моем пути оказалась железная дорога, которая, судя по компасу, вела на восток, и я пошла по ней, все время будучи настороже. Порой воровала в полях и внимательно следила за стаями ворон, чтобы найти падаль. Я питалась ею довольно долго. Прежде мне случалось утолять голод и не такими способами.