моя осанна прошла, как говорит у меня же, в том же романе, черт“ (XXVII, 48).
В этих авторских самооценках не случайно ударение сделано на „силе“ отрицания, „горниле сомнений“, „силе атеистических выражений“. Они, как сознает Достоевский, составляют тот заряд „Карамазовых“, без которого не было бы и всего романа, ставшего наиболее полным выражением и могучего критического пафоса, свойственного Достоевскому, и его нравственно-религиозной утопии.
8
О предполагаемом содержании не осуществленного автором второго тома „Братьев Карамазовых“ до нас дошло несколько дополняющих друг друга, но и частично расходящихся между собой свидетельств.
В 1916 г. вдова писателя А. Г. Достоевская сообщила критику А. А. Измайлову: „Смерть унесла его (Достоевского. — Ред.) действительно полного замыслов. Он мечтал 1881 год всецело отдать «Дневнику“, а в 1882 засесть за продолжение «Карамазовых“. Над последней страницей первых томов должны были пронестись двадцать лет. Действие переносилось в восьмидесятые годы. Алеша уже являлся не юношей, а зрелым человеком, пережившим сложную душевную драму с Лизой Хохлаковой, Митя возвращался с каторги».[60]
Об этом же А. Г. Достоевская пишет в своих „Воспоминаниях“ „Издавать «Дневник писателя“ Федор Михайлович предполагал в течение двух лет (1881–1882. — Ред.), а затем мечтал написать вторую часть «Братьев Карамазовых“, где появились бы почти все прежние герои, но уже через двадцать лет, почти в современную эпоху, когда они успели бы многое сделать и многое испытать в своей жизни. Намеченный Федором Михайловичем план будущего романа, по его рассказам и заметкам, был необыкновенно интересен, и истинно жаль, что роману не суждено было осуществиться».[61]
В своих воспоминаниях А. Г. Достоевская оба раза допустила одну и ту же неточность: время, которое должно было, по замыслу писателя, протечь между действием первого и второго романа об Алексее Карамазове, она определила в двадцать лет, в то время как в предисловии „От автора“ указано: „Первый роман произошел <…> тринадцать лет назад“.
Свидетельства вдовы писателя о плане продолжения „Карамазовых“ дополняются другими.
Вскоре после смерти писателя А. С. Суворин писал: „На продолжение своего «Дневника“ он (Достоевский. — Ред.) смотрел отчасти как на средство <…> завязать узел борьбы по существенным вопросам русской жизни. Все это теперь кончено, кончен и замысел продолжать «Братьев Карамазовых“. Алеша Карамазов должен был <…> явиться героем, из которого он хотел создать тип русского социалиста, не тот ходячий тип, который мы знаем и который вырос вполне на европейской почве».