Мягкий, пошитый из цельного куска кожи сапог Следопыта придавил левую руку Юриса. Его ноги зажали накрепко. Май Сурга опустился возле него на колени, занес над грудью Короля нож из черного льда.
В сиянии луны лезвие ножа стало прозрачным, едва заметным.
— За что живота лишаете, суки? — прохрипел Король в лицо своему убийце.
— Это не смерть, — ответил Май. — Это свобода.
С этими словами он вонзил нож Хозяев Льда в сердце двенадцатиглавого дракона.
Глава III Дорожные рыцари
февраль 400 года от Коронации
МИХА АТМОС, СЫН АЛАНА АТМОСА
1
В ту неделю, что они с дедом Ойоном провели в Гране, Миха не раз вспоминал слова тангу про кагалымское золото, которое не приносит счастья. Среди гостей постоялого двора «Золотая куница» было немало старателей с патентом и без, ловчих, промышлявших шкурой, мехом и костью, прочего свободного люда.
На лице каждого из них лежала невидимая, но ощутимая тень. Печать Гиблого Края. Глаза горели нездоровым огнем, речь была сбивчива, рука всегда держалась вблизи от ножа. Отсюда, из Граня, начинался их поход за сияющим призраком удачи.
Здесь же он чаще всего и заканчивался. За оградой поселка, усиленной скорострельными вышками, раскинулось кладбище. Каждого новоприбывшего первым делом вели сюда. Предлагали посчитать каменные столбики с выбитыми именами. Подумать еще раз хорошенько.
Иные сбивались на второй сотне со счета и поворачивали сани вспять. Но таких было меньше всего. Золотой блеск Кагалыма манил, молва обещала пудовые слитки под каждой елью. Забывала упомянуть про диких тангу, все еще почитавших лучшим украшением ожерелье из зубов белого человека. Про разнообразное зверье, не питавшее особой любви к пришельцам. И, конечно же, про других ловцов счастья, чьи жестокость и коварство намного превосходили дикарские и звериные.
Не было и дня, чтобы снег перед «Куницей» не оказывался испачкан кровью. Поножовщины и перестрелки в Гране были делом столь же обычным, как пьянство, вялый блуд и кости с картами. Здесь каждый жил сегодняшним днем, не надеясь увидеть рассвет после долгой ночи. Люди Граня не тратили время на любовь и дружбу. Любовь покупалась за два сола в «Шелковой Подвязке». Лучший друг мог перерезать тебе глотку над свеженайденной жилой.
В общем, за неделю Миха насмотрелся здесь такого, о чем не писал Руст в «Заморских Записках» и чего подавно было не увидеть в родном тихом Хладе. Нельзя сказать, что картины граньского быта напрочь отбили в нем тягу к дальнейшим приключениям, но поумерили уж точно.
Приключения, думал сын Атмоса, это сверкающая броня паровоинов, мощенные мрамором улицы далеких городов, женщины в пышных платьях и он, Миха, в алом плаще и шитом золотом камзоле. А не «пику в бок, мясо в реку», как, скажем, приключилось с траппером по кличке Шея, снимавшим комнату с ними по соседству.