Время тянулось немилосердно долго. Джон все не появлялся, и она уже начала терять терпение. Ну где же он?!
Кейт ходила по просторному холлу, рассматривая картины в громоздких рамах и нетерпеливо вздыхая.
Неожиданно дверь распахнулась, и в холл ворвался молодой человек с совершенно затравленным выражением лица. В руках парень держал копошащийся сверток, от которого исходила яростная волна воплей. Ну вот и хозяин с младенцем, легок на помине. Сердце Кейт отчаянно заколотилось.
Широкоплечий, темноволосый мачо смотрел на нее огромными глазами цвета спелого каштана. Темно-красная ковбойка подчеркивала загар. Вытертые джинсы едва не трещали под натиском могучих ножных мышц. Конечно, его волосам не помешали бы ножницы, они были слишком длинными. Но, с другой стороны, это придавало его внешности некоторую пикантность. Он был невыносимо хорош собой.
Увидев Кейт, молодой человек замер как вкопанный.
— Вы, случайно, не Кейт Эйер? — громко спросил он, пытаясь перекричать рев младенца.
Так, значит, он не помнит ее. Прекрасно, хотя бы это идет по плану. Если бы Джон вспомнил, что когда-то они были знакомы, то он ни за что не клюнул бы на ее приманку.
— Да. — Кейт изо всех сил пыталась не выдать своей нервозности.
— В таком случае, позвольте посмотреть ваши бумаги, резюме… и что там еще полагается.
Кейт протянула ему документы, изо всех сил пытаясь заставить свои руки не дрожать.
Молодой папаша протянул ей в ответ ребенка. Пока Джон изучал бумаги, Кейт села на ближайший стул, инстинктивно прижав плачущего младенца к груди и нежно похлопывая его по спине. Малыш был просто чудесным, мягким, сухоньким, но очень беспокойным. Видимо, у него болел животик. Через минуту ребенок срыгнул, жалобно вздохнул и уткнулся носом в шею Кейт. Она прижала малыша к себе, и он успокоился окончательно.
Джон оторвался от резюме и удивленно посмотрел на младенца.
— Я беру вас на работу.
— Что?
— Вы приняты, — повторил он, кивая на ребенка, — малыш перестал плакать. Для меня это лучше всяких рекомендаций. Можете начинать прямо сейчас.
— Что, вот так, с ходу?
— Я в отчаянии. — Джон плюхнулся в кресло с высокой спинкой, обитое грубой кожей, и в прострации уставился на свои мускулистые руки.
Его отчаяние было настолько искренним, что на какое-то мгновение девушке стало его жалко. Но она не могла позволить себе поддаваться сантиментам. Сейчас, как никогда в жизни, нужно проявить твердость, даже если это жестоко.
— Могу я задать вопрос? — спросила Кейт.
— Конечно.
— А где мать ребенка?
Джон провел ладонью по роскошным бакенбардам. Черт возьми, а ведь ответить-то на этот вопрос практически нечего. Он так устал за эти дни. Как такая чертовщина могла случиться с ним, убежденным холостяком? Какой он к дьяволу отец? Да он детей-то в руках отродясь не держал. И вот на тебе — ему доверили трехмесячного ребенка.