Но наступили холода. Я свалилась в тяжелой лихорадке. Куда сильнее хвори меня терзал страх, что промедление на пути к жениху бросит тень на репутацию Испании. Моя тревога усилилась, когда я узнала о детстве своего нареченного.
Филипп был совсем мал, когда взбесившаяся лошадь затоптала на охоте его мать; воспитатели мальчика с ранних лет внушали ему любовь ко всему французскому. Пока юный эрцгерцог прожигал жизнь в бесконечных пирах, празднествах и увеселениях, за него правили придворные. Когда Филипп повзрослел, отец предпринял запоздалую попытку оградить его от дурного влияния. Он отправил сына в Линдау посмотреть, как заседают немецкие генеральные штаты, оттого Филипп и не смог встретить меня в порту. Впрочем, тогда я об этом не знала. Лихорадка поумерила мои восторги по поводу фламандского гостеприимства и впервые заставила с грустью вспомнить о родине. Мою тоску усугубила внезапная кончина дона Луиса де Осорио и тревожные новости из Арнемюйдена о судьбе армады, которой предстояло доставить в Испанию принцессу Маргариту. Брошенные на произвол судьбы, солдаты и матросы страдали от голода, холода и болезней. Среди них начался мор. Изнывая от беспокойства, я продиктовала дону Фабрике письмо к жениху, умоляя его поскорее приехать ко мне в Льер, где я нашла приют в монастыре. Аббатиса Мария де Суассон, близкая подруга Марии Бургундской, оказала нам теплый прием.
Филипп прибыл в ночь на двенадцатое октября, мокрый и грязный, измученный четырехдневной скачкой без сна и отдыха. Аббатиса велела разжечь огонь в каминном зале, чтобы эрцгерцог как следует согрелся, и накрыть на стол. Весть о приезде Филиппа переполошила весь монастырь. Присутствие мужчины не на шутку взволновало монахинь, пробудив в них давно уснувшие воспоминания и запретные желания. В суматохе фрейлины даже не успели как следует меня причесать.
К счастью, я уже выздоравливала. Долгожданная встреча с Филиппом и царившее вокруг возбуждение окончательно прогнали мою тоску. Я твердо решила не показывать жениху своего волнения. Пусть он увидит меня спокойной и довольной. Я выбрала изящное, но скромное платье цвета граната с квадратным вырезом и широкими рукавами. Волосы я оставила распущенными, а на грудь приколола подаренный матерью рубин. Я не стала надевать под юбку обручи, позволив бархатным складкам свободно спускаться вдоль бедер. Фрейлины смотрели на меня с завистливым восхищением. Казалось, они ждут заветной встречи еще сильнее, чем я. Я же никак не могла решить, радоваться мне или тревожиться. Одному Богу было ведомо, что произойдет со мной через несколько часов. Если я не смогу полюбить Филиппа, впереди меня ждут годы, полные страданий. Про себя я страстно молилась о том, чтобы этот мужчина оказался мне по сердцу. Заметив мое волнение, Беатрис де Бобадилья достала заветный флакон, подарок Латинянки. «Не забудьте подлить его будущему супругу», — сказала она с лукавой улыбкой. Спрятав его на груди, я в сопровождении аббатисы, Беатрис, дона Фабрике и Марии Бургундской направилась в зал, где меня поджидал эрцгерцог.