Весла продолжали двигаться вперед и назад. Их было двадцать шесть, все разной длины в зависимости от изгиба корпуса судна. Они вспарывали воду в безукоризненно слаженном ритме. Эльхстан кряхтел с каждым гребком. Я предложил ему отдохнуть, но он отказался.
— Эй, англичанин, перестань лаять! — проворчал Флоки Черный, сидящий у правого борта.
Он был черноволосым, черноглазым и угрюмым, поэтому, конечно же, и получил такое прозвище.
— Этот долбаный немой издает такие же звуки, как женщина, которую обихаживает жеребец.
— Послушай, Флоки, оставь старого пердуна в покое, — сказал сидевший у него за спиной Олег.
Этот суровый норвежец говорил очень редко.
— Эй, Озрик, наши девчонки дома перешептываются, что Флоки родился от противной старой волчицы в самую отвратительную ночь в году.
— Тогда у нее на заднице вскочил здоровенный чирей, отчего она стала еще более злобной, — вставил воин по имени Эйульф, и все остальные расхохотались. — Флоки просто завидует старику, потому что никто не хочет с ним разговаривать, — продолжал он. — Разве не так, Черный?
Тот нахмурил брови, отчего его внешность стала еще более зловещей.
— Мне приходится делить свой корабль с англичанами, и вы еще спрашиваете, чем я недоволен, — со злостью бросил он. — Кроме того, я проголодался, — пробормотал Флоки.
Норвежцам никак не удавалось добыть достаточно мяса. Они не могли без него жить и считали, что обеспечивать их этим продуктом должен ярл. Но мы уже давно доели свежее мясо, захваченное в Эбботсенде, а соленую свинину и баранину Сигурд держал про запас. Я успел уяснить, что иной раз проходит много дней кряду, а возможность высадиться на берег, не рискуя нарваться на врага, так и не подворачивается. На кораблях было вдоволь сыра, скандинавы без труда ловили столько рыбы, сколько нужно, но этим все и ограничивалось. Сыр и рыба изо дня в день!.. Даже Эльхстану надоела макрель, хотя я раньше никак не мог предположить, что когда-нибудь доживу до такого дня. Если бы Гриффин был жив, то не поверил бы в это.
Бьярни ткнул в Эльхстана большим пальцем.
— Я бы сплавал обратно вот к его хлеву за ногой ягненка, — вожделенно промолвил он и закрыл глаза, словно представлял вкус свежего мяса, оказавшегося во рту. — Или за говяжьим боком. Нет, жирный боров — вот чего мне сейчас больше всего хочется.
Он вытянул ногу и пнул в зад своего брата, сидящего перед ним. Бьорн выругался.
— И моржатины, приготовленной так, как делает ее наша мать, с острым перцем, репчатым луком и чесноком, — продолжал Бьярни. — Впрочем, если хорошенько подумать, сошла бы и старая конина.