– У вас… остановилась миссис Тейлор?
– Одну минуту, сэр, я проверю.
Одну ужасную минуту мне казалось, что сейчас к телефону подойдет матушка. Потом услышал:
– Извините, у нас никто под таким именем не зарегистрирован.
Клик. Я полистал справочник. Чай остыл, тост засох окончательно. Я продолжал звонить, пока не услышал:
– Да, сэр, у нас останавливалась миссис Тейлор, но она выписалась.
– Она адреса не оставила?
– Мне кажется, она взяла такси до аэропорта.
Я скучал по ней.
Я запихнул мокрое белье в сушку, вместе с кожаным пальто, и сказал:
– Если растаешь, мне глубоко плевать.
Моим вторым пальто был инвентарный номер 8234, моя шинель. Мне продолжали писать, требуя, чтобы я ее вернул. Никогда они ее не получат.
Я застегнулся поплотнее. К кокаину не прикасался, ничего спиртного не пил, но вкус чувствовал на языке. Последний звонок. Набрал номер и услышал:
– Общество «Саймон», чем могу помочь?
– Я могу поговорить с Рональдом Брайсоном?
Услышал крик, ответный вопль, потом голос сказал:
– Рон выходной до завтрашнего полудня.
– Так завтра я смогу с ним встретиться?
– Он будет здесь.
Клик. На один день детективной работы достаточно, пора развлечься. Я проверил бумажник и двинулся в путь. До «У Нестора» каких-то пять минут, рукой подать. Я решил пойти в обход и заглянуть в церковь Святого Патрика, освежить воспоминания. Остановился у грота. Если и молиться, то за Кики. Услышал:
– Ба, глазам не верю, Джек Тейлор молится.
Святой отец Малачи собственной персоной, с самодовольной улыбкой на лице. Он с остервенением приканчивал очередную сигарету. Я сказал:
– Все курите.
– Я только что был с твоей матерью.
– Надо же, ты меня шокировал.
– Шокировал? Бедняжка в глубоком горе с того момента, как тебя увидела. Придумал же… дать ей зубы.
– Это мои зубы.
Он воздел глаза к небесам, как бы прося: «Господи, дай мне силы!» Здорово насобачился. Их этому в духовной школе учат. Он сказал:
– Она никогда этого не переживет.
– Гм. Полагаю, она оправится.
– Что могло заставить тебя так поступить?
– Спиртное, святой отец, спиртное руководило мною.
Он автоматически поднял правую руку – перекреститься. За столько лет жест стал машинальным. Я улыбнулся, заметив, как он одернул себя. Я повернулся, чтобы взглянуть на статую, и спросил:
– Если я стану утверждать, что видел, как она шевельнулась, поможет ли это делу?
Он вытянул свои «Мейджорс», достал одну сигарету и с остервенением затянулся, как будто хотел проглотить ярость. Я сказал:
– У меня хорошие новости для мамочки.
– Ты уезжаешь из города?
– Нет, но я женился.
– Что?
– Но она уезжает. По правде, уже уехала.