Но она не могла сказать того же об Ангусе. Насколько она могла судить, он весь извелся. Вчера, когда она упаковывала вещи, он крутился вокруг нее, спрашивая, не забыла ли она чего, все ли уложила.
— Капитан Ингес сказал, что останется в Бостоне на несколько недель, так что если я случайно забуду на корабле шпильку, то смогу вернуться и забрать ее, — терпеливо ответила она. — Почему бы тебе не присесть и не порисовать что-нибудь? Или не выйти на палубу и не потанцевать с теми женщинами?
— Ты отправляешь меня к Табите? Или, может быть, предлагаешь спуститься с трюм и навестить ее там?
— Если ты пытаешься заставить меня ревновать, то у тебя ничего не выйдет. Как только мы прибудем в Америку, ты станешь совершенно свободным. Хочешь купить Табиту или жениться на ней — пожалуйста. Мне все равно.
— Купить Табиту? А, ты намекаешь на ее судимость. Да, я могу купить для нее свободу, — сказал он, по-прежнему беспокойно обшаривая взглядом каюту и не находя себе места. — И могу на ней жениться. Из нее получится хорошая жена. — Поскольку Эдилин ничего на это не ответила, Ангус продолжил в том же духе: — Она уже доказала, что может рожать.
Говоря это, он смотрел на Эдилин, стоявшую на коленях перед сундуком, в который она складывала одежду, перешитую для нее Маргарет.
— Правда? — без особого интереса спросила Эдилин. — Как тебе повезло. А ребенок остался у отца?
— Он родился мертвым.
— Если вообще родился.
— Что ты хочешь этим сказать?
Эдилин поднялась, чтобы взять со стола книгу. Ангус стоял у нее за спиной.
— Ты говоришь так, словно не веришь, что у Табиты был ребенок.
Эдилин положила книгу в сундук.
— Я уверена, что она занималась тем, чем нужно, чтобы зачать ребенка.
— А я уверен, что ты этим не занималась, — сказал Ангус, глядя на нее.
Она повернулась, подбоченилась и злобно посмотрела на него:
— Почему бы тебе не сходить на палубу? Там ты найдешь кого донимать своими вопросами. Ты можешь спросить у других арестанток, были ли в их жизни трудные времена, чтобы лишний раз утвердиться во мнении, что мои невзгоды настолько ничтожны, что о них и заикаться стыдно. И все потому, что у меня есть деньги.
— Я никогда не говорил… Я никогда не имел в виду…
Ты же не думаешь, что я…
— Уходи! — прервала она и подтолкнула его к двери. — Убирайся отсюда. Я должна упаковать вещи, а ты постоянно ищешь предлог, чтобы затеять ссору.
— Я ничего такого не ищу, — сказал он, выходя за дверь.
Когда он ушел, Эдилин прислонилась к двери, закрыла на мгновение глаза и улыбнулась. Ей нравилось, что он нервничает, потому что она нервничала точно так же. Перспектива оказаться в совершенно незнакомой стране устрашала. Но еще больше, чем чужая страна, Эдилин пугало собственное будущее. Она смирилась с тем, что они с Ангусом расстанутся, когда прибудут в Америку, но ему было проще, чем ей. Ангус уже доказал, что может быть кем захочет. Он может надеть одежду рабочего и найти себе жену, которая будет всю жизнь скрести полы, а потом среди ночи без усилий родить близнецов по десять фунтов каждый. Или может надеть одежду Джеймса и окрутить женщину, которая читала Цицерона в оригинале. Он может получить все, что захочет.