— Гэвин, так же как и все прочие, либо знает, либо догадывается о том, кто поступил так с бедной девушкой. А что касается того, что она тебе сказала… — Кенна улыбнулась. — Если бы она сказала это кому-нибудь другому, у тебя бы живот свело от смеха. Жаль, что ты не ответил ей, что у тебя есть сестра, которая не отказалась бы поносить ее платья.
— Ты бы хотела иметь шелковое платье? — тихо спросил он.
Сестра была на пять лет старше его, и он любил ее больше всех на свете. По правде говоря, он здорово ревновал ее к мужу. С тех пор как Кенна вышла замуж, Ангус чувствовал себя совсем одиноким.
— Хотела бы я иметь шелковое платье? Я бы отдала за него одного из своих сорванцов.
Ангус засмеялся:
— Если все, кого ты производишь на свет, также плохи, как твой старший, тебе придется отдать за аршин шелка шестерых.
— Он точно такой же, каким в его возрасте был ты.
— Никогда я таким не был!
— Ты был еще хуже, — рассмеялась она. — А он — твоя копия. Хотя, может, я и ошибаюсь, потому что уже давно не видела твоего лица. — Кенна прикоснулась к его бороде. — Почему ты не позволишь мне постричь ее?
Ангус отвел ее руку от лица и поцеловал ладонь.
— Борода меня согревает, а больше мне ничего не нужно.
— Если ты женишься, ты…
— Прошу тебя, не начинай, — сказал он с такой мукой в голосе, что Кенна сдалась.
— Ладно, — кивнула она, пытаясь подняться.
Ангус помог ей встать.
— Оставлю тебя в покое, если ты пообещаешь мне не держать на девчонку зла. Она победила тебя единственным доступным ей оружием — своим языком.
— Женщина может найти лучшее применение своему языку, — озорно блеснув глазами, сказал Ангус.
Кенна выставила вперед свой большой живот:
— Ты думаешь, я не знаю о том, какое применение может найти своему языку женщина, да и мужчина тоже?
Ангус зажал уши:
— Только не говори мне! Ты — моя сестра.
— Ладно, — с улыбкой согласилась Кенна. — Продолжай верить в то, что твоя сестричка все еще девственница, только не сердись на ту девчонку.
— Не буду, — сказал он. — А теперь возвращайся к мужу.
— А ты что будешь делать?
— Я свернусь под кустом и посплю часов двадцать.
— Хорошо, может, вереск подсластит твой сон и, когда эта девушка скажет тебе что-то колкое, ты ответишь ей ласково.
— Ласково, — повторил он. — Я запомню. А теперь иди, не то мне придется стать повитухой.