Розамунд кормила лебедей на пруду возле своего маленького дворца. Она поднялась и радостно вскрикнула, его увидев. Беременность делала ее еще очаровательней. Она дышала покоем материнства.
Генрих взял ее руки и поцеловал.
— Моя роза рада видеть своего короля?
Розамунд закивала с таким видом, будто радость от встречи с ним ей не выразить словами.
Немного смущаясь, Генрих игриво потрогал ее живот.
— Мальчик?
— Растет себе потихоньку. А если это девочка? Вы не рассердитесь?
— Нет-нет, я прощу ее, если возьмет десятую долю красоты и очарования своей мамы.
Обнявшись, они пошли в дом. Тут Генрих останется на ночь. Здесь он просто Генрих. Идиллия простого человека. Однако он вовсе не заблуждался, будто рожден для такой жизни. Свое королевство он ни на что не променяет, но иногда и ему хотелось побыть одному под ласковым взором любимой женщины. Порой он испытывал желание привести сюда Томаса и рассказать ему о своих чувствах. Но сам же себе возражал — нет, лучше не надо. Даже Томасу. Никто не должен знать, что делает с ним невинная девочка.
У Розамунд скоро роды, ей надо обеспечить хороший уход.
— Когда вернусь из Франции, приду посмотреть на ребенка.
Розамунд пугалась всякой его поездки за море. Ей мерещились опасности, и она просила короля быть осторожнее. Он подсмеивался над ней, но ласково. Как король может быть осторожным?
— Это мирная поездка. Мне надо поговорить с Людовиком насчет женитьбы моего сына на его дочери. Согласие на это он дал. Мой славный канцлер получил его, а мне надо закрепить этот союз и привезти сюда принцессу, чтобы воспитывать ее здесь как будущую жену моего сына.
— Бедное дитя! Бедная мать!
— Ах, Розамунд, скажи спасибо, что ты не королева-мать. Пойми, насколько ты будешь счастливее со своей крошкой в этом милом маленьком дворце, покойно ожидая своего господина и повелителя. А я тебе обещаю, что он будет приходить к тебе, как только представится такая возможность, а ребенок, которого ты носишь, получит большие почести и никогда не пожалеет, насколько это будет от меня зависеть, о том дне, когда королю повстречалась самая прекрасная на свете роза.
Генрих оставил ее вполне довольной своим уделом; единственное, что ее тревожило, это опасности, подстерегающие короля за морем. Какое чудо — беззаветная любовь этой девочки, ничего себе не требующей, никаких почестей — может быть, одному ребенку только, а для себя ровным счетом ничего! Она даже молится не за себя, а лишь за него и за ребенка.
«Вот если бы она была моей женой, — думал он. — Не было бы человека счастливее меня».