Став архиепископом Кентерберийским, Томас во многом изменился. Он понял пагубность роскоши и отказался от нее. Припоминалось ему, как он пытался уклониться от высокого сана: он знал, что это положит конец его беззаботной жизни.
Но судьба рассудила иначе, и он твердо стал на путь святости.
Томас верил, что Господь укажет ему, как вести себя в Кларендоне, ибо понимал: плохо ли, хорошо ли, но все должно решиться там.
И вот этот день настал. На возвышении в большом зале сидит король. По левую его руку — девятилетний сын Генрих. При виде архиепископа глаза мальчика загорелись, и сердце Томаса обдало благодарным теплом: тут есть любящая его душа. Томас не видит глаз Генриха, но знает, что король украдкой внимательно следит за ним.
Как примат церкви Томас садится по правую руку короля: у него второй по важности пост в государстве. В зале присутствуют все епископы, и среди них архиепископ Йоркский Роджер де Понт Левек. Роджер не скрывает радости. Он хорошо помнит, хоть и давно это было, как в окружении Теобальда появился один ученик невысокого происхождения и быстро завоевал расположение старого архиепископа, какого тот никому больше не оказывал. Что только не предпринимал ревнивый Роджер, чтобы изгнать Томаса; дважды ему удавалось это, но дважды Томас возвращался и с каждым разом занимал все более высокое положение. Когда Роджер узнал, что король подружился с ненавистным ему человеком, зависть его стала нестерпимой. В народе говорили тогда: король любит своего канцлера как больше никого на свете.
И вот наступил час триумфа короля. Все собравшиеся понимали, что станут свидетелями публичного унижения бывшего фаворита. Но были в зале умудренные и цельные по натуре люди, которые глубоко сочувствовали Томасу. Один из них — епископ Уинчестерский Генрих, брат старого короля Стефана, человек в молодости очень честолюбивый, но с годами понявший суетность жизни. Он хорошо знал как короля, так и Томаса. Граф Лестер и Ричард де Луси — два других честных человека и верные слуги короля. Они не возражали королю, но им тоже не хотелось видеть унижение такого человека, как Томас Беккет. Они понимали его мотивы, одобряли его поступки и искренне сожалели, что приходится присутствовать на таком собрании.
Если Томас знал короля, то и король знал Томаса. Король хорошо понимал, что Томас уступил ему вынужденно, как служитель церкви, обязанный повиноваться указанию папы. «Ты попался, Томас! — думал король. — Ты оказался в ловушке, потому что твой слабый папа дрожит за свою шкуру. Но теперь ты сожалеешь о данном слове. И ты можешь отказаться от присяги при народе. Я знаю тебя. Знаю твое красноречие. Знаю, как ты можешь переубеждать. Но посмотри вокруг, Томас. Ты видишь мою вооруженную стражу. И все ее видят. Все знают, зачем стражники здесь. Нет в зале человека, который бы осмелился ослушаться короля, Томас. Если только не считать тебя. Подумай хорошенько, Томас!»