– У меня одно лицо! – хохотнул Мишка. – Я в нем и говорил с твоими подружками.
Подружками? Я чуть не задохнулась от негодования.
– Это не мои подруги и никогда ими не были! Ясно?
– Ясно, – засмеялся Мишка. – Моими подругами они тоже не были. До сегодняшнего дня.
– Вот и вали к ним! – крикнула я, не помня себя.
– Лизон, ты что, правда, ревнуешь? – расхохотался Мишка.
– Тебя?! – Я сощурилась от бурлящей во мне яростной злости. – Да Сашка лучше тебя в сто раз!
– Сашка тебя кинул! – вдруг взбесился Мишка.
– Он мне звонил!
– Вот и вали к нему! – процедил Мишка, круто развернулся и пошел. Прямо к проезжей части.
Раздался визг тормозов, я закрыла глаза. А когда открыла, то никого не увидела за сплошной стеной из автобусов и машин. Пара синих глаз исчезла под визжащими колесами без следа. И я вдруг поняла, что больше никогда его не увижу. Я растерянно оглянулась и подняла голову. Желтый небесный шар воткнул мне в глаз острый солнечный луч, и я зарыдала прямо на улице. В голос. А никто даже не обернулся.
– Лиза! Ты дома? – крикнула мама.
Я быстро перелезла через подоконник и захлопнула окно. Не хотела я никого видеть, даже маму. Мама раскрыла окно, я вжалась в стену за створкой и перевела дух, когда она наконец ушла. Мне нужно быть одной. Разве не ясно? Я посмотрела на сломанный ноготь и вспомнила тональный крем. Вспомнила и снова заплакала. Зачем он мне? И юбки короткие, как у Ребровой, мне не нужны. Тональный крем и короткие юбки – не мои пуговицы. И Мишка … Я вдруг опять заревела, а носового платка нет. И его тоже нет!.. Никого нет! Я вытерла слезы подолом футболки. Все равно стирать.
Мама говорит, что у любой пары точек можно найти одинаковые окрестности. Я ее сразу не поняла, я же не статистик. А, оказывается, она имела в виду, что для каждого горшка своя крышка, а для каждой петли своя пуговица. Вот и получается, что в жизни самое главное искать одинаковые окрестности друг у друга. А если это затянется? В смысле поиска… Сколько мне ждать? Я судорожно вздохнула и снова чуть не заплакала. Мама рассказывала, что ожидание можно вычислить. Все можно вычислить. Даже нижнее или верхнее бутербродное масло. Только предсказать точно для отдельной человеческой точки невозможно. Для толпы можно, а для меня нельзя… Я опять заревела. Я была случайной точкой без пары с ее одинаковыми окрестностями. Это несправедливо! Я так не хочу! Я хочу короткую юбку, худые бледные щеки и… Этого урода Мишку! И губы буквой «о»!
– Мама! – отчаянно позвала я и полезла через подоконник назад домой.
Мама должна мне помочь. Мне нужна моя мама. Очень!