Я открыла шкаф и замерла. Что надеть, чтобы скрыть полноту? Что придумать, чтобы скрыть то, что раньше не замечала и спокойно жила? Я перерыла все в шкафу и не нашла ничего подходящего. Я стояла перед шкафом в одном белье, когда в спальню вошел мой муж. Он не ушел, он был еще дома! Меня обожгло стыдом. Впервые за много лет нашей жизни.
Я закрыла за собой дверцы шкафа, как створки ширмы. Мне хотелось спрятать за ними свой толстый живот, свои толстые ляжки, свои пылающие стыдом щеки. Я хотела, чтобы меня не было в прямом смысле слова. Мой муж дернул дверцу шкафа, и я сжалась от неожиданности.
– Не знаешь, где моя рубашка в полоску? – спросил он, не взглянув на меня.
– В какую полоску? – пробормотала я, горя от стыда.
– Нашел.
Он одевался, а я ждала, пока он не ушел туда, где меня нет.
Я огляделась вокруг себя. Зачем я вчера убрала квартиру? Было бы чем занять себя сегодня. И я позвонила Бухариной, заразившей меня своей личной жизнью. Мне нужен был профилакторий, но я выбрала лепрозорий. Решила ковырять свои раны их отражением. Молча.
– Мой муж любит сына. Но мужикам все равно, чьих детей любить. Сегодня они любят одних, завтра – других. Придет время, и мой муж забудет Шурку. Навсегда.
Бухарина вытерла слезы, а я подумала, что она стала меньше плакать. Может, и мне, в конце концов, станет все равно?
– Знаешь, – Бухарина промокнула слезы бумажной салфеткой. – Я вспомнила, как на первое свидание Троцкий принес мне три гвоздики. В декабре. Мы сидели в душном кинозале, я держала в руках эти чертовы гвоздики. Потом вышла из кинотеатра и упала на скользком тротуаре. Сразу у выхода. Сломанные гвоздики я выбросила в урну. Больше мой муж цветов мне не дарил, даже на восьмое марта. Он вообще не дарил мне никаких подарков. Никогда.
А мой муж поначалу дарил мне подарки. Я сама его отучила. Он приносил то, что было мне совсем не нужно. Не практично, не к месту, не вовремя. Он радовался, я злилась, он переживал. Ни объяснить, ни научить я так и не смогла. А оказалось, это было совершенно неважно, даже глупо. Нелепые подарки – это всего-навсего внимание. Такой большущий подарок, который нельзя потрогать, значит, и заметить нельзя. Пусть дарят все что угодно, иначе условный рефлекс отвалится сам собой.
– Выпьем. – Бухарина подняла фужер с коньяком.
– Выпьем.
– Он меня стыдился! – Бухарина отставила недопитый коньяк в сторону. – На поздних месяцах беременности он старался идти впереди или позади меня. Я тогда неважно выглядела. Отвратительно. Пигментные пятна на лице, отеки. Меня это коробило, я хорошо это помню. Но я почему-то не могла ему объяснить, что так бывает у беременных женщин. После родов это всегда проходит.