В дверь коротко стукнули, и тотчас на пороге явился полный и рыхловатый блондин с добрым и немного вялым лицом. Очень были хороши глаза: живые, чистые, пристальные.
— Разрешите? — спросил он и щелкнул по-военному каблуками штатских ботинок. — Подполковник в отставке Постников прибыл по вашему приказанию.
Филиппеус улыбнулся широко и гостеприимно, встал и протянул руку.
— Здравствуйте, господин Романн, здравствуйте, милый Карл, входите, усаживайтесь. Уже, значит, вживаетесь в свою роль? Прекрасно. Прекрасно, господин Постников. Не позволите ли просто по имени-отчеству вас?
— Николай Васильевич, к вашим услугам. — Постников тоже улыбался приветливо, непринужденно опускаясь в кресло.
Они закурили, с симпатией глядя друг на друга.
— Интересная вам предстоит работа, Николай Васильевич, и я душевно этому рад, — заговорил Филиппеус, — а то ведь иначе скучно жить на этом свете, господа, как сказал ваш тезка.
Постников улыбался и молчал почтительно. Филиппеус продолжал, посерьезнев:
— Значит, приступим к обсуждению. Подполковник в отставке, с деньгами, скучая на досуге и странствуя по Европе, будучи наслышан о весьма интересном архиве покойного князя Долгорукова, порешил сделаться издателем и предать часть бумаг тиснению. Для чего и хотите купить архив целиком, чтобы выбрать материалы по вкусу. Не так ли?
Постников коротко кивнул головой. Филиппеус взял лист бумаги, расчертил его на четыре части и написал вверху четыре фамилии. Говорил он, глядя на бумагу, изредка поднимая взор на собеседника:
— Итак, против кого вы играете. Наследник-распорядитель, одновременно и хранитель бумаг некто Тхоржевский. Обрусевший поляк, человек недалекий и добродушный, разум свой и душу давно вверивший Герцену. Так что он, пожалуй, не в счет, с Герцена и начнем. Превосходно воспитан и очень ценит это в других. Нынче тяжело болеет и, кажется, весьма не в духе. Ходят слухи, что скуповат и прижимист. Не думаю, это болтает о нем досужая и мелкая эмигрантская шушера, которую он не хочет кормить из своего кармана, поступая, кстати, весьма разумно и справедливо. Расчетлив, однако, вне сомнения. Читывали его письма, они полны колонок расхода и прихода. С ним, я думаю, надежней всего говорить о том, что вы собираетесь некий барыш извлечь, кроме удовольствия повариться в пыли старых анекдотов и сплетен, коими полон, как говорят, архив князя. Герцен понимает и разделяет такового рода интересы. Заупрямится, только тогда упирайте на пользу отечеству. Он слишком умен, чтобы верить в идеальное бескорыстие.
Постников засмеялся и тут же умолк.