— Только себе, — Чарити повторила это почти шепотом, не решаясь поднять взгляд на Рамиро. Ей стало стыдно, что она могла подумать про него плохое. Нет, не может быть, чтобы он имел намерения воспользоваться благосклонностью дочери лорда Эверетта. Только не он. Только не после таких слов.
Чарити позволила увлечь себя в боковой неф, к одной из капелл. Как все это невероятно и непонятно. Девушка видела принца второй раз в жизни, они знакомы только два дня, но она верила ему, она его понимала. И, что самое странное, хотела ему помочь. Может быть, принц колдун, если имеет такую власть над душами? Ведь и отец необоснованно снисходителен к королевскому дому Фасинадо — и к принцу Рамиро лично. Для этого должна быть причина. И вряд ли это колдовство…
Скорее лорд Эверетт, всегда любивший людей открытых и честных (возможно, потому, что встречались они ему нечасто), по достоинству оценил то, что собою представляет принц. Чарити не ведала, откуда к ней пришло знание, тонкое, словно кисея, ощущение, что она тоже это поняла. Но принц — человек необычный. И это, наверное, даже не воспитание и не древняя кровь — это древняя душа, которая может быть столь красивой.
Флоренция жила открыто, часто в лоджиях богатых палаццо весь день подавали легкие закуски и напитки, угощая любого, пожелавшего зайти. Завершив осмотр базилики Санта-Кроче, Рамиро и Чарити поднялись в лоджию палаццо Месса. То есть Чарити знала, что это палаццо Месса, а для принца это было первым встретившимся гостеприимным местом.
Удобно расположившись на мягких подушках кресел, они попросили принести винограда и легкого вина. Солнце лилось на лоджию нескончаемым потоком, и Чарити жмурилась, словно кошка, и жалела лишь, что долго на солнце пока быть нельзя — нежная кожа покраснеет, можно получить ожоги. Гуляя с подружками по Флоренции, Чарити обычно прикрывалась кружевным зонтиком; вот и сейчас она сидела в тени. А принц расположился на солнце и словно вспыхнул весь: на волосы лег янтарный отблеск, костюм стал казаться золотисто-коричневого цвета, и кольцо с большим изумрудом на безымянном пальце правой руки бросало веселые искорки.
Расторопный слуга с узким лицом потомственного флорентийца (здесь даже слуги иногда выглядели как короли) принес поднос с яствами, быстро все расставил на столе, улыбаясь той загадочной улыбкой, что всегда нравилась Чарити в здешних жителях. У него были стремительные смуглые руки, порхавшие над столом, как большие бабочки.
— Как бы я хотела попасть в монастырь в Ассизи! — пробормотала Чарити, завороженно глядя на это порхание.