Джеред стоял на палубе полуюта. Прямо под ним располагалась капитанская каюта, переданная в этом первом плавании владельцу. Капитан Уильямс будет занимать каюту штурмана на левом борту шлюпочной палубы, где находились массивный штурвал и два компаса.
Сейчас их каюту занимала Тесса. К его удивлению, она все еще сидела в той же позе, как он ее оставил, на краю большой кровати.
Она молчала все время с утра, когда проснулась и нашла его спящим на полу у камина. Это был первый раз, когда он так поступил, но он не предупредил ее. Не объяснил, что своеобразный долг чести не позволил ему лечь в кровать, поскольку она так явно боялась его присутствия рядом.
— Почему мы плывем в Шотландию?
— Посетить родственников моей матери.
— Сейчас? — Больше она ничего не сказала. Только обвела взглядом каюту, увидела одежду, которую он привез для нее из Лондона, ее вещи, разложенные на привинченном к полу бюро. Он назначил одного из юнг прислуживать ей и ушел, оставив ее смотреть ему вслед с непроницаемым выражением лица.
— На паруса! — В первом плавании команда «Изольды» состояла только из опытных моряков, и несколько человек сразу бросились вверх по реям. Главная мачта была в двухстах футах над уровнем моря. Когда они оказались на местах, прозвучала другая команда. Держась за рею одной рукой, моряки стали другой распускать паруса. Эта опасная процедура была известна как «одна рука для себя, одна для корабля», и неопытный матрос легко мог упасть с такой высоты и разбиться насмерть. Джеред наблюдал, как все паруса были подняты, чтобы обеспечить кораблю максимальную скорость. Подняли якорь, и штурман встал за штурвал, ожидая сигнала.
В этот раз сигнал должен был дать владелец. Джеред поднял руку, и «Изольда» поплыла.
Он впервые оказался на корабле, который еще ни разу не выходил в открытое море Доски палубы стонали и поскрипывали под его ногами, хлопали туго натянутые паруса.
Посудина пахла деревом и смолой, кожей и дегтем, пенькой и краской. Ее палубу украшали изящно вырезанные балюстрады, как в доме на суше. Она была создана из тикового и красною дерева, меди и олова, и на его глазах паруса наполнялись ветром.
Штурман повернул штурвал, и шхуна ответила на это легким подрагиванием корпуса. Ветер был ее любовником, ласкающим и подталкивающим ее вперед, пока сам океан не заметил ее, и тогда волны расступились, принимая в свои объятия.
Они вышли из бухты в открытое море. Перед ними лежала только бескрайняя водная гладь. Странное ощущение — он чувствовал себя одновременно слабым и всемогущим. Скоро они повернут в Северное море.