— Таська, ты куда?
Смертельно испуганная и смущенная, я ничего не могла сказать. На помощь пришел Маяковский, познакомился, стал объяснять, что едем в исполком, будет читать "Ленина", очень будет рад, если отец поедет с нами. Был так любезен, что папа даже стал соглашаться. Но тут я, не выдержав больше, со слезами на глазах вырвалась из рук их обоих и, прорвавшись через толпу, бросилась бежать по Крещатику. За мной бежал папа, за папой Владимир Владимирович, сзади следовал извозчик, а за извозчиком заинтересованная любопытным происшествием публика. В таком порядке мы достигли здания исполкома, где Маяковский обогнал папу и подошел ко мне.
— Плакать не надо. Вот вам пропуск на лекцию. Приходите с папой. После читки мы его укротим и помиримся с ним. Я же пока пойду, меня ждут там.
Я взяла пропуск, но ревела, ревела без конца и на лекцию не пошла. На другой день Владимир Владимирович еще оставался в Киеве, но я не нашла способа выйти из дому и так и не видала его больше в том году.
1926 год. Опять зима. Конец января. На улицах Киева большие красные афиши, возвещающие лекции Маяковского об Америке.
Родители категорически отказываются пустить меня на лекцию без какой-нибудь достаточно солидной тети. Вечером, за чаем, я обратила внимание на таинственную рожицу и многозначительные знаки моей двенадцатилетней кузины, гостившей у нас. Вышла за ней в коридор.
— Вот, час назад, принесли тебе письмо, я подумала, может, ты не захочешь, чтоб тетечка и дядечка его видели.
Ребенок оказался понятливым. Дрожащими руками взяла письмо. На конверте адрес и мое имя написаны правильным детским почерком.
"Наташа
Если Вы не забыли что полтора года назад Вам взбрело меня видеть — позвоните Отель Континенталь: Или даже забредите и вызовите меня
Жму лапу
Владимир Владим.".
Снова поразил почерк. Это был не уже знакомый мне почерк Маяковского, а тот же, что на конверте. Что делать, кем написано письмо, как выйти из дому, как войти в громадный (мне он казался громадным тогда), ярко освещенный отель? Решение нужно было принимать быстро, до прихода отца. Выйдя в столовую я подошла к одной из теток (их всегда у нас в доме было великое множество) и ласково стала уговаривать ее пойти погулять со мной.
Когда мы вышли и, болтая, незаметно дошли до гостиницы, я приняла решительный вид и сказала:
— Сейчас я получила записку, подписанную поэтом Маяковским; я думаю, записка написана не им, мне известен его почерк. Ты пойдешь вот в эту гостиницу, отдашь ему записку и скажешь, что я жду его на углу Николаевской и Крещатика.