- Хорошо, раз мы отвергаем правило не говорить присутствующих, - подхватила Памела, оживляясь еле своего недавнего уныния, - почему тогда тебя накатил такой страх на лестнице?
- Во мне уже рождался замысел пьесы. Он созрел спустя несколько часов. Разыгранная Уэнди сцена не давала мне покоя, все мои мысли сосредоточились на злодействах и опасностях.
- Звучит очень убедительно, - смиряясь, проговорила Памела. - Продолжай.
- Теперь поговорим о Стелле, - воодушевленно начал я, все больше воспламеняясь от собственных разглагольствований. - Стелла одержима мыслями о матери, она тоскует по материнской любви. Самое сильное впечатление ее детства - то, как мать приходила по ночам к ней в комнату. Под этим впечатлением она и живет. Мать снится ей, ей кажется, что ночью она видит ее рядом с собой. Придя к нам, она сразу подпала под атмосферу дома, и не забудь, что она впервые легла спать в детской после долгого перерыва. Она была просто обречена на галлюцинации. Началось, я думаю, с того, что она вспомнила запах. А запахи, как известно, скорей всего навевают ассоциации. По-видимому, Мери любила мимозу - украшала ею комнаты, душилась духами «Мимоза». Стелла так живо вообразила этот запах, что каким-то телепатическим образом и мы его ощутили. Запах мимозы - лейтмотив Мери. Вскоре Стелла увидела и ее саму - высокую, сияющую фигуру. Заметь, что я наблюдал только зыбкий туман.
Памела вздохнула:
- Ох, Родди, все это очень похоже на правду, но меня ты не убедил. Может быть, я принимаю желаемое за действительность? Когда я пытаюсь мыслить логически, у меня ум за разум заходит.
Мы все еще бились над этой головоломкой, когда пришел Скотт, с вымокшим, грязным Бобби. Бедный пес вошел в дом с опаской и, прежде чем улечься, прошлепал по комнатам, тыкаясь большой любознательной мордой во все углы. Памела заботливо осведомилась, оправился ли Бобби от приступов страха. Скотт сказал, что пес, по-видимому, совсем здоров.
- Правда, я думаю, что здесь оставлять его не стоит, - угрюмо добавил он.
- Да, да! Боюсь, что пока не стоит, - согласилась Памела, и после ее слов наступило неловкое молчание.
У Скотта, разумеется, были свои соображения по поводу того, что так напугало собаку, но он, как и мы, не хотел распространяться на эту тему. Доктор кристально вглядывался в Памелу - с нее сошел весь летний загар, и под глазами темнели круги. Однако Скотт не считал возможным выражать сочувствие или давать советы. За завтраком он был погружен в уныние, и сломить его мрачное молчание удалось только расспросами о Девоншире, Страффордшире и йоркшире. Он родился и вырос в «черной стране» - в краю угольных шахт. Тамошние места и тамошний образ жизни вызывали у него резкую неприязнь. Он рассказал, чего ему стоило вырваться оттуда и заняться медициной! И с какой радостью он поехал работать к морю!