Долгое время стакан не двигался. Когда же он слегка качнулся, Макс поспешил спросить:
- Мери, не намекнете ли вы нам, что мы должны сделать?
Последовал ответ:
- УЙТИ.
Я спросил:
- Вы хотите сказать, уйти из «Утеса»?
Стакан трижды написал: «УЙТИ», «УЙТИ», «УЙТИ».
- Но почему?
- «ОПАСНОСТЬ», - написал стакан.
- От кого она исходит? Какая опасность?
Стакан быстро обежал буквы «КАРМ», но перед «Е» замешкался и упал набок. Когда мы начали снова, стакан заметался, как на предыдущем сеансе между буквами «Л» и «О» и опять опрокинулся. Макс воскликнул:
- Это неспроста!
Ингрем, нахмурясь, поддержал его:
- Да, вряд ли можно считать это совпадением.
Макс снова поставил стакан и снова задал вопрос:
- Не следует ли нам пригласить священника?
Стакан пришел в смятение. Он крутился среди карточек с буквами, скидывал их со стола налево и направо, потом свалился на пол и разбился.
- Священник явно не пользуется признанием, - заметил Макс, наклоняясь поднять с полу карточки, пока мы с Ингремом при свете карманного фонарика подбирали осколки. Памела не обратила на переполох никакого внимания. Поднявшись из-под стола с осколками в руках, я увидел, что она откинулась в кресле и спит.
- Памела! - резко окликнул я ее. - Проснись!
Ингрем быстро схватил меня за руку.
- Не надо! - предостерег он.
Макс обнял Памелу за плечи и попытался ее приподнять. Голова сестры упала на грудь, но она не проснулась. Макс со страхом посмотрел на Ингрема. Меня била дрожь.
- Ингрем, Бога ради! - взмолился я. - Разбудите ее.
Ингрем побледнел, но твердо ответил:
- Лучше не дотрагиваться до нее. Мы можем ей повредить. Она в трансе. Это пройдет.
- Памела, - опять громко позвал я.
Макс снова опустил ее на подушку.
- По-моему, надо послушаться Ингрема, - сказал он.
Я видел, в каком состоянии Ингрем, хотя он изо всех сил старался сохранять спокойствие.
- Мне часто случалось наблюдать, как люди впадают в транс. Это проходит бесследно.
- Надо разбудить ее! - настаивал я.
- Умоляю вас…
Памела застонала, она дышала медленно и тяжело, как в беспокойном сне, но лицо ее было не бледнее, чем всегда. Макс сел рядом с ней и пощупал пульс. Он кивнул мне:
- С ней все в порядке.
Дыхание Памелы сделалось глубже, губы раздвинулись, казалось, она улыбается. Немного погодя она приоткрыла глаза. Сердце у меня замерло, но я не двинулся с места. Вдруг Памела заговорила.
Произносимые ею слова были мне так же незнакомы, как и голос - высокий, ласковый, игривый, ничуть не похожий на голос сестры.
- Не понимаю, какой это язык, - прошептал Ингрем. - А вы?
Он выхватил у меня записную книжку и начал что-то быстро записывать. Макс покачал головой: