- Уж не склонна ли ты предполагать, что этот мучающий нас холод связан с темпераментом призрака?
- Я в этом уверена.
- И ты хочешь сказать, что Мери рвется к мщению?
- Ничего подобного. Мери обожает прощать.
- Ну, портрет получился весьма неправдоподобный. Не слишком ли далеко тебя завела фантазия?
- Нет, Родди! Сам посуди - что мы знаем о Мери? Застав мужа с Кармел, она оставляет натурщицу в доме… Возможно, она даже хотела, чтобы эта связь продолжалась. А вспомни, как она поступила, когда Кармел в отчаянии вернулась сюда? Можешь представить, как Мери… Да зачем представлять, ты же это сам видел, как она, стоя на площадке, вперила взор в несчастную Кармел, а потом улыбнулась, сообразив, что надо делать. Не выгонять Кармел, Боже сохрани! Нет! Оставить ее в семье. Пусть себе Мередит рисует ее, пусть вдоволь наглядится на это изможденное лицо! И заметь - ведь именно Мери послала Кармел в мастерскую в тот последний вечер, чтобы несчастная увидела его картину. - Памела замолчала.
- Послушать тебя, так Мери просто чудовище.
- Любительница разрушать чужие судьбы вроде героини твоей пьесы Барбары.
- Постой! А ведь верно, какое совпадение!
- Не знаю, совпадение ли, что они похожи? Совпадение в другом - ты взялся писать нечто совершенно не сходное с твоими прежними вещами, именно здесь.
- Ты думаешь, на меня подействовала атмосфера дома?
- Кто знает… Но не будем отклоняться!
- Мы и не отклоняемся. Мери так же властолюбива, как Барбара, только она видит свою власть в ином.
- Барбару увлекает процесс душегубства, Мери - процесс последующего спасения. Вот и вся разница.
Кофе уже сварился и булькал, а мы не обращали на него внимания. Я налил себе и поднял чашку, как бокал с вином.
- За тебя! Ты заткнула за пояс самого Ингрема!
- Он не видел Кармел, не был ею, как я вчера вечером.
- Хотел бы я, чтобы Макс и Ингрем сидели сейчас здесь с нами.
- Но, Родди, мы же не могли бы им ничего сказать.
Мы помолчали, раздумывая о том, как все это сложно. Часы пробили половину одиннадцатого. За окнами стало спокойнее, но я все еще слышал тихие стоны - может быть, это горевала бедная Кармел, может быть, завывал ветер.
- Надеюсь, капитан так никогда ничего и не заподозрит, - сказал я.
- Ох, Родди! - отозвалась Памела. - Боже сохрани!
- Это было бы жестоким ударом.
- Вся эта история ужасно жестока! Подумай, какая жестокость по отношению к Стелле с самого ее рождения! Ведь в ней чувствуется дочка Кармел, правда? Та же импульсивная веселость, то же душевное тепло, нежность. И все это стиснуто, зажато, задавлено. - Голос Памелы звучал изобличающе, но вдруг лицо ее смягчилось, и она вздохнула. - Наверно, для нее будет громадным облегчением узнать правду.