Так говорил я себе, но от равновесия и следа не осталось, когда в понедельник во время ленча пришла телеграмма: «Безутешна прийти не могу».
- Почему телеграмма? - возмутился я. - Почему нельзя было позвонить?
- Видимо, есть что-то, чего Стелла не хочет обсуждать по телефону, - медленно сказала Памела.
Она сидела, комкая в руках телеграмму, голос у нее был расстроенный.
- Ты думаешь, капитан старается отдалить ее от нас? И не позволит больше приходить?
Я сразу понял, что так оно и есть.
- Ну конечно, до него дошли слухи, что по дому бродит призрак его дочери.
- Ох, Родди, Родди! - Глаза Памелы наполнились слезами.
Я ушел в оранжерею и поднял там страшный грохот, ремонтируя полки: пилил, строгал, стучал молотком. Я испытывал потребность в реальном деле, в реальном шуме, мне хотелось самому что-то устраивать и с чем-то справляться. Я не желал поддаваться мертвым.
* * *
Однако в тот день гость у нас все-таки был.
Около трех часов Лиззи доложила, что пришел отец Энсон. Вид у нее был одновременно и гордый, и смущенный, будто она его пригласила и теперь не знает, какой ему окажут прием.
Священник вошел немного неуверенно, но быстро освоился. Он сидел, живо оглядывая комнату, и с пониманием рассуждал о том, как приятно поселиться в таком красивом доме. Он и сам только что переехал, но в новый, совсем новый дом.
- Удобный, но я предпочитаю старые дома, в которых уже жили, в них как-то уютнее, - сказал он.
Он приглядывался к нам, старался определить дух, царящий в доме, и одобрял то, что видел. Нам он сразу понравился, и Памеле, и мне. Как и мы, он был наполовину ирландец.
- Вам повезло больше, чем мне, - заметил он. - Вам посчастливилось носить имя, поистине благородное во всех отношениях.
- Да, и я не хочу его менять, - сказала Памела.
На лице священника появилась добрая улыбка.
- И тем не менее придется, дитя мое.
Ему было около семидесяти, хотя выглядел он еще крепким. Роста он был невысокого, но осанка и громкий рассудительный голос придавали ему властный вид. Его лицо, которое не пощадило время, бороздили морщины, говорившие об опыте и чувстве юмора. Улыбка была добрая, понимающая. Глубоко посаженные голубые глаза смотрели открыто и пристально.
По его словам, он обрадовался, узнав, что молодые честолюбивые люди решились уехать из Лондона - на такой поступок действительно нужно мужество.
- В городе значительную часть вашей жизни проживают за вас другие, вам остается осваивать совсем небольшое жизненное пространство. Здесь же, как выясняется, душе есть где разгуляться, и поэтому чем дух богаче и сильнее, тем лучше. - Он улыбнулся мне. - Меня заинтересовали ваши критические статьи, вы требовательны, но великодушны, вы хорошо знаете подспудные течения нашего времени. Но смею сказать, что здесь, при открывшихся вам горизонтах, вы скоро убедитесь, что одних занятий критикой вам мало.