- Вот! Именно то, что нужно! - воскликнула Памела.
- Да! Верно! Здесь мы и должны ощутить, что у нее вместо сердца камень! Каменное сердце! - повторила Стелла и, вздохнув, попросила: - Ну пожалуйста, продолжайте!
Я снова стал читать, мечтая о том, чтобы у моей пьесы, если ей когда-нибудь суждено увидеть сцену были такие же зрители, как те, что у меня сейчас.
Второй акт понравился Памеле меньше. Он был самый трудный. Барбаре, увлеченной своими разрушительными страстями, одновременно приходится делать все, чтобы сохранить обожание, с которым относится к ней Дженифер, и преданность умного Фремптона.
- Она слишком явно выдает себя, - запротестовала Памела. - А их ты выставляешь дураками, не могут они ее любить, им перестаешь верить.
- Что же, по-твоему, нужно?
- Нельзя ли сделать так, будто она сама воображает, что ею движут благородные помыслы? Что она обманывает сама себя?
- Ну, тема у меня несколько иная…
Разгорелся спор, в котором надлежало родиться истине. Я понемногу терял терпение, мне казалось, что Памела не понимает, какие невыполнимые задачи она ставит. Вой ветра, долетавший через оранжерею, действовал мне на нервы, очень уж он напоминал те загадочные рыдания, которые нас так пугали.
- Надо завесить эту дверь, - проворчал я.
- Продолжай, Родди, читай дальше, - стала уговаривать меня Памела. - Из третьего акта станет ясно, как надо переделать второй.
- Вам нравится? - спросил я Стеллу.
Я совершенно забыл, что собирался из-за нее выпустить некоторые куски, и теперь ломал себе голову, поняла ли она, какие отношения связывают героев.
- Мне так интересно! Дождаться не могу, чем кончится, - призналась Стелла. - Но кое-что мне не очень ясно. Я хочу сказать, некоторые поступки Барбары кажутся вполне естественными, а ведь, наверно, они-то как раз и говорят о ее порочности. Но пожалуйста, читайте дальше.
Я хотел, чтобы в начале третьего акта звучала песенка. Ее должен был петь за сценой в полумраке валлийский парень, влюбленный в горничную Барбары и потерявший всякую надежду завоевать ее сердце. Я объяснил, чего бы мне хотелось: песня должна быть сентиментальная, грустная, может быть, с религиозным оттенком, - и спросил Стеллу, не знает ли она такую песенку. Она немного подумала, а потом сказала:
- Может быть, «Ночь напролет»? «Пусть светлый ангел тебя бережет ночь напролет»?
Я смутно что-то помнил и спросил Стеллу, не может ли она спеть эту песню или хотя бы напомнить мотив.
- Когда-то я ее учила, но ведь вам неважно, что я пою плохо? Правда? - Глядя в огонь, она настроилась на нужный лад, и, забыв обо всем, запела. Я сразу припомнил эту старую песенку и ее грустный трогательный припев; голос Стеллы - верное и мягкое, бархатистое контральто - на редкость подходил к мелодии Можно было подумать, будто песня написана специально для нее