Вот сейчас допоют. И крантец.
— Родник, ребята!!! — заорал Сережка. — Родник!..
…Вы можете себе представить вкус родниковой воды в те часы, когда от жары готова расплавиться кожа?
Родник бил из-под корней здоровенной сосны, росшей в начале крутого косогора — тут был небольшой борок, сухой и чистый. К роднику все бросились разом, обалдев от одного вида воды. Было какое-то идиотское, животное состояние. Все забыли друг о друге — вернее, просто не оставалось сил о ком-то помнить. Но продолжалось это состояние всего несколько секунд — девчонок пропустили вперед, по рукам пошли мгновенно заледеневшие котелки. Мы пили и не могли напиться.
— Лагерь разобьем здесь, — махнул рукой Саня, — лично у меня сил нет дальше идти.
С ним никто не спорил. Все разбрелись за хворостом или обустраивать место, скидывая поклажу и мокрую обувь. Солнце садилось за косогор, по равнине пролегли длинные тени. Вокруг растущей груды хвороста раскатывали сплошным ковром одеяла.
Олег Фирсов, забравшийся дальше всех по косогору, вдруг завопил, чтобы все шли туда, к нему. Похватав оружие, все бросились вверх, спотыкаясь и перекликаясь.
— Волга! Волга! — заорал более членораздельно Фирс. — Эй, тут Волга!
За косогором был обрыв. А под обрывом влево, вправо и вперед отражала заходящее солнце речная гладь.
Мы добрались до Волги. Правда добрались.
* * *
Наконец все улеглись вокруг костра. По рукам пошли холодное мясо, щавель и камышовые корни — печеные, но, естественно, холодные тоже.
— Уф, ну и переход, — выдохнул Вадим. — Думал, все, помру.
— Уже и песен не осталось, — добавил Игорь Северцев и лениво подбросил в пламя хворост.
— А ты здорово придумал — петь, — одобрила Наташка Мигачева. — Вовремя.
— Да это не я придумал, — усмехнулся Север.
Если честно — мне всегда нравилось, когда меня хвалят, хотя я умело это скрывал и слыл «очень скромным мальчиком». Но Север промолчал, и я, слегка разочарованно вздохнув, занялся едой.
— Это же ты придумал, — щекотнул мне ухо Танькин шепот. Она сидела возле меня и смотрела понимающими глазами. Отсвет костра падал на них как-то так, что глаза лучились изумрудным живым светом, и я задохнулся, но тут же бодро отозвался:
— Да ну, ерунда! — подумал и добавил: — Все равно спасибо… — Я помедлил и решился: — Тань… ты очень устала?
Ее глаза заискрились, и она, чуть прикусив уголок губы, посмотрела куда-то в сторону:
— Пошли погуляем. Я правильно поняла?
* * *
— Волга. — Танюшка чуть шлепнула босой ногой по воде, слегка плескавшейся у песчаного берега. Я стоял чуть позади и сбоку, мучась желанием ее обнять. Потом вдруг вспомнилось, как почти месяц назад мы вот так же ходили по берегу другой речушки, и Танюшка думала, что порезала ногу…