В конце лета они вернулись, живые и бодрые, утратившие акцент и неприязнь к порядкам в Ликре вместе с прежней бледной и нежной кожей ладоней, которая сошла, сменившись крепкими рабочими мозолями. Сами были похудевшие, с пушистыми смешными бородами сельского стиля, в опрятной путейской одежде. Дружно написали объяснения: в пьяном виде добровольно завербовались на лесоповал. Претензий не имеют ни к стране, ни к наемщику лично. Отдельной строкой вывели без помарок: «Дивной погодой и мудрыми законами Ликры весьма довольны».
Слезно благодарили Яшу, как всегда корректного и спокойного, за бесплатные билеты в первый класс на экспресс до самого берега океана. И еще за билеты на пароход до их островной родины… Им-то что! Потрудились, денег подзаработали, о стране узнали много нового. А Яша потом три дня ходил зеленый и злой. Начальник тайной полиции, плакался мне Яша, ворвался в кабинет Потапыча и попытался его арестовать. Обычно Оттович и наш Мих ругаются от силы часа два, но тут не утихали более суток. Пили, скандалили. Мирились, снова звали каждый свою охрану и угрожали врагу и всей его родне…
У нас не скучно, у нас даже соседей попрекают с подначкой. Не так, как эта Мари: сухо и деловито, горя внутренним убеждением. Республика у них, видите ли… Ну и пусть. А паровозы они закупают у Потапыча. И войной они на нас ходили лет сто назад, да все одно зубы обломали.
Вообще, любезность Мари меня позабавила. Врать она умела плоховато, часть слов пробормотала скороговоркой. От души же было сказано, что я тяжело болела. Еще о платье и либертэ…
Успокоившись и припомнив хорошее, а заодно избавившись от нелепой неловкости в отношении Шарля, я стала осторожно шевелить руками, двигать головой, потягиваться. Сперва выходило кое-как, но постепенно я ожила, даже смогла самостоятельно сесть в постели. Мари перестала бормотать о парламенте и пользе всеобщего избирательного права, подошла к одной из гобеленовых панелей и торжественно… открыла ее. Это оказался даже не шкаф, а целая гардеробная комната, глубокая и широкая. Оттуда худенькая горничная выволокла массивную одежную вешалку на трех гнутых ножках. Нырнула в тень снова – и вернулась, триумфально держа на вытянутых руках платье. То самое, из витрины ателье Валентины Ушковой. Что тут добавишь? Мари оказалась права: я действительно была потрясена. Я смотрела на мечту, ставшую вдруг доступной. Невесть откуда взялись силы, чтобы одеться и, приняв предложение горничной, выйти на балкон подышать свежим воздухом. Помимо платья для меня заготовили шубку, сапожки, перчатки и шляпку. Нарядов было несколько, и все хороши. Но шедевр Ушковой…