Да, никак не мог я знать наперед, что из всего этого получится. Лучше бы уж подрались сини тогда между собой. Не лезть бы мне со своими разгадками.
Я сделался первым другом Греки. По коридору ходим вместе, обо всяких делах разговариваем. А утром увидит меня в школе — руку вытягивает: «А-а, Боря! Привет!» Фамилия моя — Блохин. Но теперь и в голову никому не приходило шутливо проехаться, как случалось прежде, насчет Блохи. Мне Грека не раз напоминал: «Ты не стесняйся, скажи, если кто обидит». Ябедничать я не собирался. Только однажды всего и пожаловался, что Славка Чикин из нашего двора проходу не дает. То ножку подставит, то из резинки стрельнет. Грека потребовал, чтобы я показал этого Чикина. Я испугался, начал отнекиваться, да было уже поздно, куда денешься — пришлось показать. Грека одним ударом сшиб Славку с ног, потом угостил новой зуботычиной и, показав на меня, пригрозил:
— Еще тронешь пальцем — не так достанется. И не вздумай жаловаться — хуже будет.
Так что не только в школе, но и во дворе, на улице я очень скоро стал неприкасаемой личностью.
Казалось бы, только радоваться. Ведь всего двое из нашего класса — я да Котька Зуев — пользовались таким высоким покровительством. Но странное дело: шли дни, и постепенно меня начало тяготить это покровительство. Я уже понимал, чем оно вызвано. Хоть Грека при первом знакомстве и удивил ребят своим тонким познанием русского языка, но потом выяснилось, что все это — чистейшая туфта. В обыкновенном диктанте Грека умудрялся делать по пять, семь, а то и больше ошибок. Оказывается, и ростом он вымахал потому, что был старше других на год: в пятом классе просидел два года. Сказал: из-за болезни, но я не верю. На больного он так же похож, как тигр на ягненка. А вот ошибки в диктанте, точно, лепит одну на другую. Моя парта — пятая, у Греки — чуть сзади, в соседнем ряду. Когда диктант пишем, я тетрадку специально на край кладу, чтобы Греке было легче подсматривать. Я и сочинения за него пишу. А что, разве мне трудно еще одно сочинение накатать! Тем более, если человек просит. Перепишет Грека его, я ошибки проверю, и все как по маслу идет. Четверка, а то — и пятерка ему обеспечены.
Сначала я даже гордился этим, а в последнее время иной раз так и чешется язык сказать: сам-то, мол, когда думать будешь? Зачешется! Теперь уж Грека не просит меня, а прямо говорит:
— На пять страниц жми! И о всякой там природе поменьше. Принесешь завтра к вечеру!
И насчет Котьки — ясней ясного. Отец у Котьки — главный инженер завода. Шишка! В комнатах — ковры, цветной телевизор. Уж рубль-то у Котьки в кармане всегда найдется. А бывает, что и целая трешка. Хоть и жаден Котька, но все равно кое-что и Греке перепадает.