— Не опаздывайте, ребята, в зал проходите. Уже начали…
В зал, понятное дело, мы не пошли, а свернули в коридор и через минуту были у запертых дверей своего класса.
Все-таки я не напрасно назвал Алешу «великим мастером». Заниматься подгонкой ключа не пришлось — ключ точно подошел к замку.
Ничего для себя нового я не увидел. Но даже мне вид изуродованных парт показался ужасным. Страшно было подумать, какой бы разразился скандал, если бы через две недели вся эта картина предстала перед глазами ребят и учителей. Немедленно явились бы завуч, директор…
Наверное, об этом же думали сейчас и Алеша с Мариной.
— Ну, мальчики, — расстегивая пальто, покачала головой Марина, — наработали вы… Ой-ой!.. А ему, ехал Грека через реку, гореть бы синим пламенем!
— Это уж точно, — поддержал Алеша и осторожно потрогал краску. — Не поздоровилось бы ему. И отцу бы влетело, на работу бы его сообщили.
— Отца у него нет, — сказал я. Сказал не для того, чтобы посочувствовали Греке, а просто так, ради восстановлена истины. Зачем говорить об отце, раз его нет.
Марина прошла к своему месту и всплеснула руками:
— А как мою истоптали!.. И все один след. Два кружочка на каблуке. Борька, — обернулась она ко мне, — покажи подметку.
У меня гармошка, — сказал я.
— Значит, Грека?
— Какая разница. — Я тоже принялся снимать пальто. — Давайте лучше скорее красить.
— Уничтожать следы злодейства. Эх вы, злодеи! — усмехнулась Марина. — Да вас бы по таким уликам в пять минут на чистую воду вывели.
Я промолчал. Не стал объяснять, что на этот счет у нас было кое-что предусмотрено. Хотя, вообще-то, права Марина — все равно дознались бы.
Пока мы с Сапожковой переговаривались, Алеша уже открыл банку с краской, приготовил скребок…
Дело у нас продвигалось быстро. Самую приятную работу выполняла Марина — красила. А парты ей готовил Алеша. Он счищал скребком краску в поврежденных местах и сбрасывал ее на газету. Мне оставалось самое неинтересное: держать обеими руками газету и смотреть, чтобы еще не просохшие кусочки краски не падали на скамейку или на пол.
Но я не роптал. Мне ли было роптать!
Все же не меньше двух часов ушло, пока мы добрались до предпоследней парты, той самой, за которой сидели Грека и Котька.
— Ну, что будем с ней делать? — спросил Алеша.
— Пусть сам решает, — Марина показала на меня и обмакнула кисть в краску. — Помазать не долго. Краски полбанки осталось.
Все-таки какой-то упрямый бесенок сидит во мне. Посмотрел я на парту, сплошь проштампованную моими же ребристыми башмаками, и небрежно сказал:
— Пусть остается на память.