Вдруг лицо Шардта посерьезнело, и он стал прежним.
— Tempi passati[5], Александр. В последние месяцы Церковь сильно изменилась, а вместе с ней и швейцарская гвардия. А с недавнего времени появилось две Церкви и две гвардии. Да и ты стал другим. Мне кажется, тебя что-то угнетает. Или я ошибаюсь?
— То, что я тебе сейчас скажу, должно остаться между нами.
— Само собой.
— Я — неофициально, конечно, — уполномочен помогать полиции расследовать убийства священников.
Шардт наморщил лоб.
— Уполномочен? Кем?
— Его святейшеством.
Шардт тихо присвистнул сквозь зубы.
— Да, ну и дела. Но как я на тебя посмотрю, это еще цветочки.
— Ты прав, к сожалению. У меня есть основания полагать, что в убийствах замешан кто-то причастный к гвардии.
— Что значит «замешан»?
— Ну, что-то вроде того.
— Я понимаю. — Шардт с рассеянным видом пригубил вино из бокала. — Это плохие новости, Александр, видит Бог. Ты можешь мне сказать, на кого падает подозрение?
Александр вынул из внутреннего кармана своей кожаной куртки тонкую цепочку с крестиком и положил ее на стол перед Шардтом.
— Помнишь?
— Конечно, помню, подарок на Пасху от нашего капеллана Имхоофа. А что не так?
— Точно такую же цепочку нашли в церкви, на том месте, где распяли пастора Доттесио.
— И что? В Риме полно всяких религиозных украшений и прочей пошлой мишуры, которую покупают на память. Кто знает, сколько людей, туристов или горожан могли купить себе такую же.
— Согласен, — сказал Александр и перевернул крестик другой стороной, так что можно было увидеть гравюру. — Но на обратной стороне этого крестика выгравированы три заглавные буквы святых покровителей швейцарской гвардии.
— И на крестике, который нашли в церкви Санто Стефано на Трастевере, тоже есть такая гравюра?
— Именно. Ювелир, у которого был куплен этот крестик, сразу узнал свою работу. Он вспомнил о заказе Имхоофа.
Шардт помолчал, сделал большой глоток вина, взял бутылку и снова наполнил бокалы.
— Но есть и другие объяснения тому, как эта цепочка могла оказаться там. Многие передарили свои крестики или попросту выбросили. Или его мог потерять гвардеец, пришедший на обычное богослужение.
— Ты же знаешь, что гвардейцы, как правило, ходят в церкви Ватикана, а не в маленькую церквушку на Трастевере.
— Да, верно, Александр. — Шардт вздохнул. — И что ты теперь собираешься делать?
— Я всего лишь три с половиной месяца назад ушел из гвардии, но только сегодня вечером понял, как тяжело добыть информацию. Мне нужен кто-то из гвардейцев, который мог бы рассказывать о том, что он видит и слышит, сообщать обо всем необычном. Человек, который не будет видеть в этом предательства своих товарищей, а лишь помощь для гвардии. Новый скандал для гвардии означает гибель для нее. Поэтому сейчас ничего нельзя скрывать.