Ровно в девять поднялась по лестнице и постучала в дверь ее комнаты. Узел на шее ослаб, и лиф платья сполз. Я знала, что выгляжу совсем не так шикарно, как в магазине. Когда Элизабет не открыла и не ответила, я повернула ручку. Дверь была открыта. Тихо толкнув ее, я вошла.
Элизабет лежала на кровати с открытыми глазами и смотрела в потолок. Когда я подошла к кровати и встала рядом, она не повернула голову.
– Девять часов, – сказала я.
Элизабет не отвечала.
– В одиннадцать надо быть в суде. Нам разве не пора выходить, чтобы отметиться сначала?
Элизабет по-прежнему не обращала на меня внимания. Я подошла ближе и наклонилась, подумав, что вдруг она спит, хоть и с открытыми глазами. Однажды у меня была соседка по комнате, которая спала так, и каждый вечер я ждала, когда она уснет первой, и опускала ей веки. Не нравилось ощущение, будто на меня смотрят.
Я стала легонько ее трясти. Она не моргала.
– Элизабет, – шепотом проговорила я. – Это Виктория.
Я приложила пальцы к точке меж ее ключиц. Пульс был ровным и, казалось, отсчитывал секунды до моего удочерения. Вставай, взмолилась я про себя. Мысль о том, что мы пропустим судебное разбирательство, что его отложат на месяц, неделю, даже день, была невыносимой. Я начала трясти Элизабет, вцепившись ей в плечи. Ее голова болталась на шее.
– Хватит, – сказала она наконец едва слышно.
– Ты почему не встаешь? – спросила я срывающимся голосом. – Мы разве не пойдем в суд?
Из ее глаз текли слезы, но она не поднимала руку, чтобы их утереть. Мои глаза проследили за ручейками на щеке, и я увидела, что подушка в том месте, куда они стекали, вся промокла.
– Я не могу, – сказала она.
– Что значит не можешь? Давай я тебе помогу.
– Нет, – повторила она, – я не могу. – И замолчала на долгое время. Я наклонилась так близко, что, когда она снова заговорила, ее губы коснулись моего уха. – Это не семья, – тихо проговорила она. – Мы с тобой, вдвоем в этом доме… это не семья. Я не могу так с тобой поступить.
Я села на кровать. Элизабет лежала неподвижно и больше не заговорила, но я все равно сидела там все утро и ждала.
19
Тошнота не прошла, но я научилась ее скрывать. Каждое утро меня рвало в душе, пока не засорился сток. После этого я душ не принимала, а бежала к машине еще до того, как Грант успевал проснуться, сваливая все на Ренату и невозможное количество летних свадеб. Весь день меня мутило. От запаха цветов на работе становилось хуже, и лишь в прохладном холодильном шкафу я чувствовала облегчение. Там я спала среди ведер сирени. Не знаю, долго ли бы это продолжалось, но однажды Рената наткнулась на меня в холодильнике. Тяжелая металлическая дверь закрылась за ней с громким треском, и в темноте она расшевелила меня ногой.