Уютные аллеи и широкие зеленые проспекты европейского города, вполне цивилизованные, хотя и имеющие выраженный левантийский акцент еврейские кварталы, и тут же рядом арабская часть, похожая на средневековую мавританскую Кордову.
Главное же — из полумиллиона местного населения триста тысяч выходцев из России и еще тысяч двадцать постоянно проживающих или прибывших по собственной надобности российских граждан.
Короче, Ляхов, если что, согласился бы пожить в Хайфе годик–другой.
Чем плохо? Отличный климат, чистое море, пляжи, много ресторанов, где вечерами собирается почти вся «русская» и действительно русская богема. Деловые люди, морские офицеры, просто состоятельные люди, захотевшие приобщиться к Святой земле. Звучит почти исключительно отечественная музыка, от романсов до джазовых импровизаций в стиле Утесова и Лундстрема.
Но сегодня совсем в другом дело. Вадим все пытался пробиться сквозь вчерашний туман в голове к настоящей жизни.
Кажется, все нормально. Утреннее январское море выглядит великолепно. Густо–синее, чуть тронутое рябью. В нем, конечно, вполне можно было бы и искупаться, вряд ли температура воды ниже нормальных восемнадцати градусов, но здесь свои обычаи. Купаются только в сезон. Залезший в море в январе будет выглядеть, как минимум, идиотом.
Ляхов увидел неподалеку кафе на пять столиков под полосатым полотняным тентом. Алюминиевые пивные бочки рядом со стойкой выглядели столь заманчиво, что он не нашел в себе сил продолжить неспешную прогулку.
Немецкий в гимназии он изучил вполне прилично, и ему не составило труда выдать его за идиш. Впрочем, и идиш в Хайфе далек от классического. Скорее — «пиджин–идиш», в котором можно употреблять русские, немецкие, еврейские и польские слова почти в любой пропорции, грамматика тоже достаточно свободная.
Хотя, конечно, буфетчик наверняка владел русским языком. Здесь по–русски говорил, похоже, почти каждый.
Высокую кружку горького, сильно пенящегося пива Вадим выпил залпом, закусил щепоткой соленых орешков, почувствовал, что душу охватывает особого рода умиротворение, как бы даже радость.
«Эх, хороший денек, — вспомнилось ему присловье отца. — Кто вчера умер, сегодня жалеет».
Да уж, пожалеть есть кому. А он вот жив и намеревается извлечь из этого факта максимум удовольствий.
Ляхов закурил, ввиду отсутствия посторонних глаз, не стесняясь, потянулся. Вторую кружку он будет пить медленно, смакуя каждый глоток, а там посмотрим.
Прислушался к себе.
Нигде не саднит в душе, совесть не шевелится?
Да нет, все нормально. Он только выполнил свой офицерский долг, как говорится — ничего личного. Но сам факт, что подобное желание самодиагностики пришло ему в голову, насторожил.