Дмитрий Иванович Тецков и вовсе не мог найти своей каурой пары. Карета была там, где он её и оставил, возле подъезда, внутри была огромная куча еще дымившегося дерьма, видно не менее пяти человек постарались. Возница сидел не на облучке, где ему полагалось, а внутри кареты, и лыка вязать не мог.
— Полиция! — вскричал Дмитрий Иванович. — Есть тут трезвый полицейский, или же все перепились?
Тотчас же подбежал к нему молоденький полицейский.
— Где мои лошади? — грозно спросил Тецков.
— Так что, ваше степенство, их коркодил загрыз!
— Опять крокодил! Весь город болтает! С ума все посходили? А ну. Дыхни!
Полицейский дыхнул, он был трезвым.
— Ты мне чепуху не пори, ты скажи, если что видел.
— Видел, коркодил на них бросился, они побежали, он за ними, а я за ним. Возле развалин он их догнал, разорвал в клочки!
— Ну, брат, кто только тебя в полицию принял? Веди, показывай. — Дмитрий Иванович взял у лакея ручной керосиновый фонарь. Шел светил, а что фонарь, если в двух шагах ничего не видно?
Но, действительно, неподалеку от собора была лужа крови на первом снегу, и валялась лошажья голова, глаз её с ужасом глядел на Тецкова. От второй лошади ничего не осталось. Волосы у Дмитрия Ивановича встали дыбом. Он повернул обратно, бормоча на ходу:
— Да какой же крокодил, твою бабушку в ребро! Откуда? Да ведь он замерз бы, африканская всё же скотина! И вообще…
В это время раздался позади страшный рык, Дмитрий Иванович, забыл, что он потомок Ермака, и припустился бежать, а за ним скачками несся молоденький полицейский, покрикивая:
— Ой! Ой! Ой!
А Миша Зацкой именно в эту минуту приблизился к Вознесенскому кладбищу, различил в полутьме фаэтон в переулке, подошел. Из фаэтона вышли Терской-Мончегорский и Алена. Андрей Измайлович сказал:
— Что-то вы, мой друг, пить много стали? Разве это хорошо для молодого человека? Я более, чем вдвое вас старше, а ведь не пью. Выпивка — баловство слабых. Вы что, для храбрости хлещете, что ли? Или муки совести заглушаете? Не советую, пьянство еще более отвратительный порок, чем воровство. Да мы ведь и не воруем, мертвым не нужно, то, что мы у них берем. Это благородно: вернуть жизни изъятую у неё вещь!
Андрей Измайлович похлопал Мишу по плечу:
— Ну, не хмурьтесь, вы уже почти выплатили свой долг. Сегодня идем в последний раз. Посмотрим три склепа, И всё! Да скоро и холода грянут. Ладно! Идем!
— Последний раз! Слава богу! — Миша вздохнул. Да, видно, так и будет, потому, что сегодня сам Андрей Измайлович приехал, до этого много раз приезжал его помощник, грубый, злой человек.