На Нечаевской за зимними казармами у графа был дворец, деревянный, но фронтон его был украшен гипсовыми богинями.
Рядом размещалась синагога для солдат-евреев, да была тут же школа-хедер. Еврейчата иногда дразнили графа: " Разумовский соседскую курицу съел! "Граф ловил чертенят за пейсы, снимал штаны и совал туда крапиву. А то уши крутил. Хотя всё равно вся улица знала, что водилось за графом такое: подманить на рассыпанное пшено чужую курицу с улицы, да свернуть ей голову.
В графской усадьбе в многочисленных избушках и флигельках, при маленьких огородиках, где цвела картошка, и дразнил зелеными перьями, и приглашал немедленно изготовить из него окрошку, жирный и сочный лук, жили женщины-приживалки.
Непонятно откуда пришли они, большей частью немолодые уже, намучившиеся в жизни, где-то потерявшие свои семьи, а может, никогда их и не имевшие. Были они в большинстве своем хромые, косые, убогие.
Но было среди них несколько более молодых и менее безобразных. И эти, время от времени, рожали то мальчика, то девочку — непонятно от кого: мужчин, кроме древнего старца, который был у Разумовского и конюхом, и возницей, в усадьбе не было. Могли, конечно, в темноте-то ночной и солдатики-касатики в усадьбу забредать. Может, их работа?
Сам Разумовский отметил свой семидесятилетний юбилей, потому его отцом этих детишек людская молва сначала не нарекала. Но когда мальчики и девочки в усадьбе подросли, стало ясно, что почти все они и глазками и носиками напоминают Разумовского. И томичи в удивлении и с оттенком восхищения восклицали: "Ай да граф!"
Впрочем, город попривык уже ко многим необыкновенным качествам этого человека. Он был для горожан развлечением, достопримечательностью местной, его с гордостью показывали приезжим. Его и побаивались. За злой язык. Мог привязаться невесть к чему и наговорить такого, что уши краснели. Краснобай!
Теперь, услыхав вопли старух, он дал команду вознице остановить карету. С запяток её соскочили два причудливо одетых мальчика, своими бездонно-голубыми глазками и длинными носиками очень похожие на своего властелина.
Мальчики изображали форейторов. На них были бархатные береты с перьями, странные камзолы, обшитые, где можно и где нельзя, золотыми лентами, красные штаны, белые чулочки.
Мальчики распахнули дверцу и помогли графу выбраться из кареты.
Он вразвалочку подошел к лавке, на которой сидели старухи. Его мундир был шит золотом, через плечо у него была андреевская лента, и орден Андрея Первозванного. Все в городе уже знали рассказ графа о том, что он был фаворитом Императрицы Елизаветы. Она пожаловала ему эту высшую награду.