— Вы должны сейчас же пойти во дворец и поговорить с королевой, — объяснил мужчина, вероятно, гонец, который дожидался ее уже много часов.
София мгновенно сбросила с себя тяжесть последних часов, будто очнулась от сна.
— С Изамбур? — неожиданно спросила она.
— Нет, — ответил гонец, — с Агнессой.
Говорили, что она была красива, когда прибыла во Францию, и Гийом Бретонский воспел страстную любовь, которой воспылал к ней король. Но теперь она отцвела и преждевременно состарилась.
После рождения маленького Филиппа-Гупереля Агнесса Меранская впала в депрессию. А когда родила маленькую Марию, то чуть не умерла в родах (на что некоторые втайне надеялись, потому что тогда королю было бы проще принять решение и вернуть Изамбур во дворец).
А теперь Филипп согласился послушаться веления папы и заявил, что готов забрать Изамбур обратно. Но ему не хватало мужества сказать об этом королеве.
— Он сбежал в Фонтенбло и никого не принимает, — мрачно сказал брат Герин, встречая Софию. Неприятную миссию сообщить Агнессе о том, что она больше не является королевой Франции и теперь считается проституткой, занявшей место законной супруги, возложили на него. Хотя папа и обещал узаконить ее двоих детей, сама она должна была покинуть парижский двор и больше не имела права встречаться с королем.
— А чего вы хотите от меня? — удивленно спросила София. Из-за страшной усталости мысли с трудом ворочались в ее голове.
Усталость, казалось, мучила и брата Герина, который смотрел мимо нее и не особенно радовался тому, что безнадежная борьба против папы осталась наконец позади. Он выглядел изможденным и скучающим.
— Вы женщина, — просто сказал он, даже не пытаясь объяснить свою просьбу. — Возьмите на себя мой печальный долг, скажите ей правду!
— Какую правду? — вырвалось у Софии. — Что несколько часов назад погиб некрещеный ребенок, чтобы никогда не увидеть неба? Что хотя король и прекратил упрямиться, но для маленького это все равно уже слишком поздно? О, ужасные повороты судьбы!
Он пожал плечами, а когда раскрыл рот, то показалось, будто хочет утешить ее. Но в последний момент, видимо, отказался от этой идеи, поскольку то, что он сказал, звучало холодно и беспристрастно:
— Вы — женщина без всякого сочувствия. Иначе зачем бы я пригласил вас сюда сегодня?
Агнесса приняла Софию в постели. Она не жаловалась и не хныкала, на что втайне надеялась София, а выглядела серьезной, бледной и замкнутой. Придворные дамы, перешептываясь, стояли вокруг ее ложа. София решила, что их любопытство не просто бессердечно, но еще и мешает ей, и выкрикнула властное «Вон!»