– Эх, ты, дурак! – сказал Итин – герой паленый, как водка в заставском трактире!
– А в рыло? – спросил Младший брат – или, кроме ругани, ответить нечем?
Итин вспомнил – первые дни, после Десяти. Первые указы революции – о начале переговоров к перемирию, о разделе земли между теми, кто обрабатывает, о выборах в новую власть – Мир, Земля, Вся власть Советам. Сначала радость – а после голод, в первые же недели. Хотя урожай в тот год был хорош – не было ни засухи, ни морозов, ни саранчи. Однако, мужики, из крепких хозяев, не везли хлеб в города – ожидая "настоящую" цену. Уполномоченных, пришедших тогда еще с уговорами, не с оружием – даже не били, просто смеялись в лицо:
– А спляши-ка, городской, перед нами – чтоб, в два прихлопа, три притопа! Понравится, может что и дадим. Тит Титыч, кажись, у вас в амбаре зерно подгнило – для хорошего человека из города, такого добра не жалко! А вы кыш отселева, голодрань батрацкая, работать надо – зрелища только для людей!
– Земля, отныне и навечно, общенародная собственность, единая и неделимая! – заявил тогда Вождь – вместе со всем, что на ней растят. Мы не сумеем получить достаточно хлеба от множества малопроизводительных мелких хозяев – и к тому же, общенародное владение имеет громадные преимущества, как с точки зрения воспитания масс, так и более высокой производительности, удобства механизации и организации. Потому – нет растаскиванию земли по наделам, и да здравствуют коммунистические сельские хозяйствования – комхозы!
Народ в ответ схватился за винтовки, обрезы, и вилы с топорами. И побежал в армию белопогонных. Так началась гражданская война…
– Мы верили – сказал Итин – мы сами верили, тогда. Что революция придет, как в цветах: общее счастье, справедливость, всем сразу. Мы верили – что достаточно лишь свергнуть эксплуататоров. Дать народу свободу выбирать – и он, конечно, выберет нас, Партию, свой авангард! Кто, как не мы, лучше знаем его нужды и беды? Кто не жалел крови и самой жизни – ради его блага? Кто лучше может вести его к свету, руководить великой стройкой нового мира?
И вдруг оказалось – мы ошиблись. Что века угнетения – испортили человеческий материал, сделав его совсем не таким, как мы представляли. Что очень во многих, да почти в каждом – внутри сидит маленький буржуй, которому лишь дать волю.. И если ТАКИМ дать свободу – каждый, по мере сил, или станет новым эксплуататором, или затащит в свой угол все, до чего дотянется, и меня не тронь!
Итин вспомнил – надписи мелом, на дверях ячеек: райком закрыт, все убиты! Контрреволюция под лозунгом – вся власть Советам! Кроме Партии, откуда-то взялись еще девятнадцать – и народ, по забитости и темноте, готов был выбрать неизвестно кого. Новоизбранные Советы расстреливали коммунистов – "власть Советам, а не партиям"! Свобода! – и часто власти не было ВООБЩЕ – при разгуле суверенитетов и бандитизма, местные Советы всерьез ВОЕВАЛИ между собой – за спорные территории, всей имеющейся в наличии вооруженной силой. В Киеве в один день сожгли Печорскую лавру и перебили двадцать тысяч евреев; в Риге и Гельсингфорсе вешали на городских фонарях офицеров вместе с коммунистами; повсюду резали инородцев – чеченцев, таджиков и прочих; нельзя было понять, где идея, а где сведение счетов, и просто грабеж! Все воевали со всеми – в Петрограде еще слушали Вождя, но в каждом уезде сидела уже своя власть, чем дальше тем сувереннее, и грабила все, до чего могла дотянуться.