Ужин оказался довольно не плох. Макароны по-флотски со свининкой, квашенная капуста, ещё тёплый после выпечки вечерней сменой гарнизонной пекарни ржаной хлеб. Вроде просто и незатейливо, однако аж чем-то родным повеяло. Жена, конечно, готовит куда лучше, но то домашняя стряпня.
Он сидел в самом углу зала под окном, не спеша трапезничал да поглядывал на запоздалых и редких посетителей столовой. Вот явился сменившийся с наряда помдеж штабс-капитан. Холостяк, раз домой не пошёл. Вот заявился начальник патруля с двумя солдатами. И правильно, что их с собой в офицерскую столовую взял. Вот в уголке чаёвничают молодые подпоручики, что-то обсуждают, посмеиваются. А вот зашёл есаул в белой черкеске…
– Простите, барышня, – обратился Авестьянов к проходящей мимо подавальщице, – Окажите услугу, пригласите за мой стол вон того есаула.
– Запросто, – улыбнулась девушка и слегка поменяла траекторию пути.
Приглашённый есаул предстал перед Авестьяновым в лёгком смущении. Сел рядом, заказал ужин. Завязалась беседа о пустяках. Когда перед генералом всё та же подавальщица поставила большую чашку крепкого чая, разговор с есаулом плавно перетёк на холодное оружие.
– …Моя-то сабелька ещё старая, – говорил Авестьянов, – златоустовская. При царе кованная. "За Веру, Царя и Отечество!"
– Ныне тоже не дуром делают, – улыбнулся Маренко. – Булат – он верно служит да сечу любит. Мои ж-то клинки именные. Сам дома заказывал.
– Дома? – удивился Григорий. – Вы, Игнат Степанович, не из станицы Тарской часом?
– Как есть, оттудава.
– На бебут ваш глянуть позволите?
– Отчего ж не глянуть? Гляньте, – Маренко вытащил бебут из ножен и несколько хвастливо показал лезвие генералу, взяв одной рукой за рукоять, другой пальцами за кончик клинка.
– "Хорунжему Маренко Игнату Степанову сыну, вражинамъ на погибель", – прочитал Авестьянов надпись на лезвии. – Славный бебут.
– Шашка тоже не промах. Станичники не хуже златоустовцев делают.
Авестьянов не возразил. Тарские клинки и правда ценились, только в масштабах производства станица со Златоустом тягаться не могла. Завод в Тарской был построен в 1924-м в разгар северокавказской войны с вайнахами и дагестанскими горцами, поднявшимися как и веком ранее по наущению британской разведки. Однако в этот раз русское правительство не ограничилось половинчатыми мерами. Загнав горцев обратно в горы, казаки и армейские части продолжили их вытеснять. Методы войны использовались разные – от тактики генерала Ермолова, когда за гибель одного солдата выжигался полностью ближайший аул со всеми жителями, до агитации листовками с аэропланов и обстрелов агитснарядами. Естественными союзниками казаков и армии стали черкесы и осетины, в итоге на территории Терского Казачьего Войска совершенно не осталось вайнахов – чеченов и ингушей, а северный Дагестан стал полностью русским. Турки, поначалу пропускавшие через границу беженцев и горских партизан, в конце концов после дипломатической возни спохватились и перекрыли горы намертво. К концу двадцатых вайнахов осталось всего несколько тысяч – тех, кто успел удрать через перевалы в Закавказье, да и то они прозябали и по сей день в турецких лагерях (резервациях), постепенно истаивая. Турки им там такие режимные меры устроили, что можно с английскими концлагерями для буров сравнивать.