прозвищ, в автоматическом режиме спускались комплекты активной брони «Серефис М12».
Вернее, большинство комплектов спускалось автоматически. Но «большинство» – это ещё не «все». В двух комплектах присутствовали вполне живые и здоровые виирай.
– Ну, Ласкис, как ощущения?
– Незабываемые. Кажется, тебе уже приходилось сигать в колодец с орбиты?
– Да. Но не в такой глубокий… и, конечно, на нормальную планету. А не в это жуткое варево, явно забытое в адовой кухне на изначальном огне.
– Почему сразу адовой? Это ещё не кара, а только сотворение.
– Потому что края циклов смыкаются. И новое творение воздвигается именно на том месте и из того материала, которое оставил Долгий Суд.
– Что это тебя на философию потянуло?
– Глянь вниз, и всё поймёшь.
Ласкис поглядел вниз. Но, как ни старался, поначалу не увидел ничего, кроме багровых, тёмно-серых, угольно-чёрных и траурно-синих завихрений. Тогда сержант включил сенсорное усиление. Завихрения никуда не исчезли, но понемногу, за пару ударов сердца, обрели глубину.
Неприкрытая мощь разгулявшихся стихий ударила в сознание от самых корней. Из тёмных недр, из тех нор, где до поры прячутся рефлексы и инстинкты.
– Ох!
– Лучше не скажешь. Самое оно и есть.
– А броня вообще выдержит… там?
– Должна.
– Спасибо! Ты просто родник оптимизма!
– С каких пор тебе нужна утешительная ложь?
– Иди ты… в смысле, лети.
– Ладно уж, утешу правдой. В ходе испытаний был, среди разного прочего, выброс
опытных образцов на поверхность планеты-гиганта. Само собой, боевой выброс, а не прогулка вроде нынешнего управляемого спуска.
– И на что был похож этот гигант?
– Гигант как гигант. Не самый паршивый. Тяготение на поверхности почти три нормы, давление – свыше сорока тысяч…
– Ясно. Обжить такое никакому здоровому виирай на ум не придёт. И что? Выдержала броня десант?
– Шесть из восьми прототипов – да.
Смешок, больше похожий на фырканье.
– Утешил так утешил, чтоб тебя копытом…
– Зато развеселил.
Хотя падение замедлилось, вихри вокруг падающих АБ закручивались всё быстрее. Вход в более плотные слои газовых масс ознаменовался серией зубодробительных толчков. Даже система автоматической коррекции траекторий с её мгновенным откликом на внешние воздействия не помогла удержать прежний идеальный строй: расстояние между «волнами» и сами «волны» слегка расплылись. В заполненной тресками и шорохами тишине девственного эфира раздалась ругань Ласкиса – не столько испуганная или раздражённая, сколько вошедшая в привычку.
Впрочем, ближе к поверхности «волны» снова собрались в стройное и аккуратное