— А что — хорошее, что ли?
— Нейтральное. Может быть, это даже комплимент в моем понимании...
— Знаешь, скажи любой девушке, что у нее, например, старомодное платье, и погляди, что будет.
— А что будет? — Брэндон улыбнулся.
Какая же у него завораживающая улыбка — глаз не отвести...
Стоп-стоп-стоп! Кэндис, приди в себя! Это же мужчина, еще один мужчина, такой же, как Маркус Доннари!
А вдруг он не такой, как Маркус? А как ее отец, например? Или Джереми? Нет, не похож, совершенно не похож. Хотя справедливости ради надо сказать, что и на Маркуса он тоже не похож. Маркус как статуя: снаружи красиво, внутри камень. А Брэндон... Брэндон как замок: поглядишь — дух захватывает от красоты и мощи, а ведь в замке десятки помещений: комнаты, залы, коридоры, переходы, лестницы, библиотека, в конце концов, и оружейная тоже.
— О чем задумалась? Ты же девушка, наверняка знаешь ответ.
Кэндис с трудом вспомнила, о чем шла речь.
— Одно из двух: либо девушка расплакалась бы, либо влепила бы тебе пощечину.
— Значит, только два варианта? Или нежная, или злая? Хорошо. Я хочу пощечину. У тебя старомодное... старомодная куртка.
Кэндис развернулась и зашагала прочь, удивляясь, откуда только берутся такие невыносимые типы, как Брэндон.
Откуда — она не знала, но ей было очень трудно сдерживать улыбку, которая предательски растягивала губы.
Кэндис вернулась туда, где Глория и Майк поставили раскладные кресла, шезлонги и столик. Шезлонгов было только два, и один Глория и Майк уже оккупировали: полулежа на нем, они пылко целовались. По правде сказать, «пылко» — слишком бледное слово для описания этого процесса. Кэндис почувствовала, как до корней волос заливается краской. А она еще считала себя раскованным человеком! Ну да, любовные сцены в кино давно перестали ее смущать. Но тут ведь не кино! Тут два живых человека, тут настоящая страсть.
— Красивая они пара, да? — спросил Брэндон за ее плечом.
— Да, — ответила Кэндис, не оборачиваясь.
— А почему ты делаешь вид, будто меня здесь нет? Зрелище завораживает? Не можешь оторваться? — уже насмешливо поинтересовался он.
Кэндис захотелось провалиться сквозь землю — или чтобы Брэндон сам провалился в пекло.
Он развернул ее к себе за плечи. Что он делает? Кэндис почувствовала, как ее охватывает ужас, безотчетный, дикий страх...
Слитый с чем-то еще.
Интересно, если в стакан с водой плеснуть чернил и влить меда, будет ли темная вода сладкой?
Будет.
И так же сладко было ощущать его сильное прикосновение, хоть оно и будило в ней темные, первобытные чувства: страх, и злость, и...