— Да.
— Через неделю состоится венчание, — подчеркнуто выделяя каждое слово, произнес Рубен. — На этот раз наш брак будет свободен от лжи и недомолвок. И никаких больше побегов!
Неделя пролетела незаметно. Энн все дни проводила со Стивеном, а ночи — с Рубеном. Каролину она больше не видела и спустя три дня даже стала гадать, не отправилась ли та назад в Европу. При этой мысли Энн невольно улыбалась. Неужели она впервые одержала победу над золовкой? И теперь сможет жить, не боясь интриг?
Впрочем, Каролина не занимала особого места в мыслях Энн, ибо вся была поглощена Рубеном, который, похоже, задался целью утвердить свое господство над ней. Он перевел ее в свои апартаменты, устроив детскую для Стивена из соседней комнаты, старался как можно чаще делить трапезу с Энн и, по возможности, с сыном.
А по вечерам Рубену нравилось раздевать ее, соблазнять ее, поглощать ее целиком. Он любил ее с такой страстью, что, когда Энн наконец засыпала, то проваливалась в глухой, без сновидений, сон. Иногда он будил ее ночью, чтобы снова овладеть ею, но по утрам всегда исчезал. К тому времени, когда Энн просыпалась, Рубен уже успевал одеться и уйти по делам.
Однажды она случайно подслушала его разговор по телефону. Насколько Энн поняла, Рубена срочно вызывали на совещание владельцев и директоров крупных нефтяных компаний, однако он вежливо отказался, заявив, что дела на острове не позволяют ему сию минуту уехать.
Не хочет оставлять меня одну, сообразила Энн. Однако это ее не обрадовало, а, скорее, огорчило. Рубен по-прежнему не доверял ей.
За ужином Энн расспросила Рубена о совещании и сделала попытку уговорить его поехать, заверяя, что в его отсутствие ничего не случится. Но Рубен не захотел и слушать.
— Я не оставлю тебя здесь одну, — тоном, не допускающим возражений, заявил он.
— Я буду не одна, — робко возразила она. — Даже если ты возьмешь с собой Марсело, здесь ведь останутся Долорес, Роса, весь обслуживающий персонал. И Стивен.
— Я никуда не еду, и хватит об этом.
В ту ночь в постели он не прикоснулся к ней, и Энн заснула, свернувшись в жалкий клубочек, чувствуя себя чужой в супружеской кровати.
Под утро Рубен потянулся к ней и любил ее с такой свирепостью, что у Энн закружилась голова. Он словно накладывал на нее несмываемое клеймо, клеймо владельца, хозяина. Он был ее властелином, но любить не хотел и не мог.
Наконец настало утро дня, на который было назначено венчание. Роса отвела Энн в ее прежние комнаты, наполнила ванну водой с добавкой ароматической соли. Потом, тихонько напевая, она помогла Энн надеть подвенечное платье. Темные глаза горничной так и сверкали от радостного возбуждения.