— Я устал.
Не обращая внимания на его слова, Николя быстро обрисовал полную картину расследования, не пропустив ни единой детали, включая многочисленные улики против герцога, изложил имевшиеся у него версии и назвал оставшиеся без ответа вопросы. Из осторожности он умолчал только о мерах, предпринятых им для обнаружения подстрекателя преступления. Он попытался убедить герцога, что трое жертв расстались с жизнью только потому, что свидетели напустили туману в свои показания, а в заключение напомнил, что молодой король ждет не только завершения дела, но и полный отчет о проведенном расследовании. Подчеркнув, что дело затрагивает интересы государства, Николя напомнил, как встревожился сам герцог, узнав, что шпион иностранной державы оказался причастным к уголовному делу, в связи с которым упоминается столько прославленных имен.
Его собеседник, казавшийся все более и более удрученным, окончательно поник головой, и подбородок его уперся в грудь. С большим усилием ему удалось взять себя в руки.
— Увы, увы! — вздохнул он. — Я не могу, да и не хочу ничего вам сказать. Покойный король любил вас и полностью вам доверял. Если бы у меня был секрет, я бы, конечно, доверил его только вам, ибо давно знаю и уважаю вас. Но сами-то вы, служа мне столько лет, как вы могли поверить гнусным клеветникам и клюнуть на удочку их кровавых махинаций? Я не претендую на образ жизни святого, но неужели вы могли подумать, что это я совершил все эти жуткие убийства? Клянусь вам, я не причастен к этим кошмарам. Надеюсь, вы мне верите? Николя Ле Флок, покойный король считал вас самым искренним из всех своих слуг, Да, точно, точно… Скажите, вы мне верите?
— Сударь, вам достаточно сообщить мне только одну вещь. Где находились вы в те часы, когда были убиты все четыре жертвы? Вопрос очень простой, и вам достаточно одного слова, чтобы дать на него ответ.
Министр повернулся к нему лицом, и Николя с изумлением увидел, как из глаз у него текут слезы.
— Этого я вам не скажу. Даже если меня обвинят в сотне преступлений, я буду молчать! Вот господин де Шамбона… Ничто не заставит меня рассказать о том, что я намерен оставить при себе.
И он тяжко вздохнул.
— Это то единственное, чем я дорожу наравне с моей верностью покойному королю… А сейчас оставьте меня.
В задумчивости Николя удалился.
Портшез доставил его в Шатле. В ожидании он привел в порядок свои записи, стремясь не пропустить ни одной важной детали, каковых за время расследования накопилось немало. Мелочей оказалось столько, что вскоре мысль его застопорилась под тяжестью рухнувших на нее подробностей. В урочный час молчаливый и предупредительный папаша Мари пригласил комиссара разделить с ним трапезу, состоявшую из аппетитного рагу из вымени, любимого простонародьем за его дешевизну. Кисленькое винцо с виноградников из предместий Парижа, припасенное папашей Мари, приятно удивило Николя: оно нисколько не отдавало уксусом. В конце трапезы Николя, уронив голову на руки, уснул прямо за столом: сказалась усталость, накопившаяся за прошедшую неделю, насыщенную волнениями, хождениями и поисками.