5
С трудом переставляя ноги, я держался за Митьку и, превозмогая боль, пытался идти без его помощи. Митька умолял меня сесть на санки, но я не соглашался, надеялся, что ноги скоро разомнутся и все будет хорошо. И действительно, не успели мы выйти за село, как я почувствовал себя лучше, ноги стали повиноваться, и мы ускорили шаг.
За селом свернули с большого тракта, как советовал старик, и пошли по менее укатанной узкой дороге. Народу и здесь шло много, но гораздо меньше, чем там. Длинная цепочка растянулась по снежной равнине.
Когда впереди завиднелись высокие пирамидальные тополя и два ряда больших островерхих хат, мы сразу догадались, что это колония, Так назывались немецкие села, разбросанные у нас по Украине. Где-то здесь мы должны были свернуть направо. Мы пытались разглядеть признаки тропинки или дороги, но ничего подобного не увидели. К самой колонии приближаться не решились, сошли прямо на снежную целину. Идти было легко. Оставшись совсем одни, мы дали волю своим языкам и болтали обо всем, особенно о том, что случилось прошедшей ночью. Мы были горды тем, что повстречали настоящего, живого партизана, больше того, у нас даже оружие его — верное доказательство тому, что это был не сон. «Вот если бы кому-нибудь рассказать, — подумал я. — Васька, например, ни за что не поверил бы! А мы б ему пистолет — раз! Гранаты — два!»
Митька достал пистолет, вертел его в руке, приставлял к левому глазу, прицеливался.
— Эх, хорош! — восхищался он. — Ловкий!
— Дай подержать, Мить, — попросил я.
Митька молча, видно нехотя, дал мне пистолет.
— Только не нажимай, — предупредил он, — а то выстрелит.
Сердце учащенно забилось: впервые в моих руках настоящий пистолет! И первое, что меня поразило, — это тяжесть такого маленького оружия. Он был тяжелый, гораздо тяжелее, чем мне всегда казалось. От этого еще большее волнение охватило меня, даже какое-то чувство уважения появилось к пистолету.
— Какой тяжелый! — проговорил я с восхищением.
— А ты думал! Это, брат, не поджигалка! Давай сюда.
Мелкоребристая рукоятка пистолета приятно щекотала ладонь, расставаться с оружием не хотелось.
— Ну, давай, — настаивал Митька. — А то еще увидит кто…
— Кто ж тут увидит? Людей никого нет, — возразил я.
— Ну, все равно, давай, вон снег начинает падать, видишь, уже одна снежинка растаяла на нем, может заржаветь. — Митька отобрал пистолет, вытер его рукавом и спрятал в карман. — О, да ты смотри, мы в сторону сбились! — сказал он, оглянувшись.
Действительно, видневшиеся верхушки тополей были не сзади, а в стороне, мы взяли слишком вправо.