— Ну, вот! Здесь собака должна находиться все время. Раз в день принесите ей немного еды. Только никто не должен подходить к ней.
— Но как бедная Франци такое выдержит? — запротестовал я, громко поддержанный женой и сыном. — Ей нужна компания… Ей нужна любовь… Франци будет плакать…
— И пусть себе плачет, — безжалостно настаивал Драгомир. — Я говорю вам, что делать, вы делаете, что я говорю. А иначе — какой смысл. Тогда уж лучше продайте собаку поскорее.
— Нет-нет, все что угодно, но только не это, — застенал я от имени всей семьи. — Мы будем следовать всем вашим указаниям. Сколько вы хотите за курс?
— Сто пятьдесят без первоначального взноса, — ответил Драгомир, продемонстрировав прекрасный иврит.
Франци начала поскуливать. Уже во второй половине дня весь дом утопал в слезах. Дети бросали душераздирающие взгляды на Франци, на одинокую, голодающую, скованную Франци. Ренана не могла этого долго вынести и улеглась, рыдая, рядом с ней. Амир, протягивая ко мне в отчаянии свои детские ручонки, умолял отвязать бедное животное. Моя жена положила всему этому конец.
— Еще четверть часа, — заявила она мне. — Еще десять минут. Еще пять минут…
— Вот и прекрасно. Пять минут…
Громко лая, Франци ворвалась в дом, прыгала на нас всех, без конца заботливо суетилась, провела ночь в детской комнате и, насытившись пирожными, шоколадом и тапочками, уснула в кроватке Амира.
Утром зазвонил телефон. Это был Драгомир.
— Как собака ночевала?
— Все в самом лучше порядке, — ответил я.
— Лаяла сильно?
— Да, но вполне терпимо, — и я попытался помешать Франци, сидящей у меня на коленях и собиравшейся насладиться моей оправой для очков.
Драгомир настойчиво внушал мне, что в первый период дрессуры следует особенно точно соблюдать все его предписания. Как раз сейчас самое важное — это железная дисциплина.
— Полностью с вами согласен, — поддакнул я. — Можете на меня положиться. Раз уж я столько денег трачу на дрессировку, хотелось бы и результаты увидеть. Я же не настолько бестолковый.
С этим я и повесил трубку, предусмотрительно вырвав шнур из зубов Франци.
В середине дня в комнату ворвался бледный от ужаса Амир.
— Драгомир идет, — кричал бдительный ребенок. — Тревога!
Мы спихнули Франци с рояля, выбежали с ней в сад и крепко привязали к корабельной цепи. Когда Драгомир вошел, мы мирно сидели вокруг обеденного стола.
— Где собака? — грубо спросил государственный тренер.
— А где же ей быть? Конечно, там, где и положено. В саду. На цепи.
— Вот это правильно и хорошо, — одобрительно кивнул Драгомир. — Не расслабляйтесь.