— Если открытая нами сегодня палочка, — вслух рассуждал Йерсен, расхаживая по комнате, — имеет отношение к чуме, то через сутки на питательной среде она должна дать бурный рост. Чума, как известно, в человеческом организме развивается стремительно... Нам остается только ждать.
Солнце за окном быстро опускалось в море. Над мангровыми зарослями поднимались сумерки. Тронутые ветром, осторожно шелестели побеги бамбука. Начинали свою трескотню цикады. Заканчивался сотый день работы Йерсена в Гонконге.
Сакхей засветил керосиновую лампу на стене. Тихо скрипнули половицы под подошвами его прорезиненных бахил.
— А если открытая нами сегодня палочка не имеет никакого отношения к чуме? — осторожно спросил он.
Йерсен усмехнулся:
— Мы никогда этого не сможем узнать без экспериментов на животных. Будем работать с белыми мышами и морскими свинками. Пока наша задача — выделить чистую культуру неизвестного микроба.
Первую серию чашек Петри, засеянных неизвестной палочкой, они вынули из термостата ровно через сутки. На мясо-пептонном агаре под малым увеличением микроскопа Йерсен увидел плоские полупрозрачные серовато-белые колонии с неровными краями. Во всех десяти посевах микробные колонии чем-то напоминали смятые кружевные платочки, и ни Йерсеи, ни Сакхей уже не сомневались, что им удалось выделить неизвестный вид палочки. Йерсен зарисовал колонии в альбом, подробно описал их в протоколе эксперимента и, сделав несколько мазков, просмотрел их под максимальным увеличением микроскопа: все поля зрения покрывали биполярно окрашенные палочки, утолщенные в середине, — «бочонки», как прозвал их Йерсен.
С чашек Петри платиновой петлей он перевил микробов в пробирки с мясным бульоном. Во всех пробирках через сутки появились белые хлопья.
— Итак, коллега Сакхей, — торжественно проговорил Йерсен, — в пробирках мы имеем чистую культуру неизвестной палочки, выделенную из трупов людей, погибших от чумы. Так?
— Так, — согласился Сакхей.
— Но увы, мы не знаем, — продолжал Йерсен, — имеет ли эта палочка хоть какое-нибудь отношение к чуме. Надеюсь, вы согласны со мной?
— Согласен, месье.
— И следовательно, настало время опытов на животных. Если палочка — возбудитель чумы, привитые ею белые мыши должны погибнуть через двое-трое суток после заражения. Если же они выживут,— Йерсен громко прищелкнул пальцами, — все начнем сначала!
Все тридцать мышей первой же серии опыта погибли в сроки от одного до четырех дней. Это была уже победа. Во всех мазках из трупов мышей Йерсен обнаружил «бочонки».
Шло время. За окном, над мангровыми зарослями, скрывающими строения госпиталя, менялись флаги, быстро выгорающие на жестоком тропическом солнце. Чума в Гонконге то затихала ненадолго, то вспыхивала с новой силой. В лаборатории Йерсена один эксперимент следовал за другим. Чистая культура чумной палочки хранилась в колбах, опечатанных сургучом. Одной ее капли хватило бы, чтобы уничтожить все население огромного города!