— Черт подери, Принцесса, — сказал он, сделав глубокий вздох, — а ты действительно классная стриптизерша.
Это было последней каплей. Люси стиснула зубы и резко выпрямилась.
— Это все?
Берт кивнул, в глазах мелькнула усмешка, и тут же лицо его вновь приняло то самое выражение, что доставляло ей такое беспокойство.
— Да, все.
— Прекрасно. А теперь убирайтесь с моей дороги. И если вы меня еще тронете, то, клянусь, сообщу в полицию.
Он склонил голову набок.
— Так, значит, мои прикосновения тебя беспокоят? Интересно, с чего бы это?
Его замечание застало Люси врасплох, и она ответила резче, чем следовало:
— Потому что это мне не нравится. Я пришла сюда за информацией, и это все, что мне нужно. — Она повысила голос: — Предупреждаю: прочь с дороги! Я хочу уйти.
Он не шевельнулся. Вместо этого скрестил руки на груди. Лицо его выражало искреннее любопытство.
— Ты не права, детка. Знаешь, в чем твоя проблема?
— У меня нет проблем!
Лучше бы она не говорила этого.
— Ты боишься, — сказал Берт.
— Вас? — Она вложила в свои слова столько яду, сколько смогла. — Едва ли.
— Нет, не меня, — возразил он на удивление мягко. — Ты боишься самой себя.
У нее перехватило дыхание, и она поспешно отвела взгляд. Ей были неприятны вкрадчивость его голоса и оттенок жалости, прозвучавший в его тоне. Да как он смеет? Она не испытывала по отношению к нему никаких эмоций, в особенности — ничего, напоминающего страх.
Собрав все силы, Люси посмотрела на него с холодным презрением. Ей была известна сила ее взгляда, который не мог оставить обычного человека равнодушным. И он не оставил равнодушным Берта Чансея.
Тот шумно вобрал в себя воздух, потом протянул руку и убрал с ее лба прядь волос.
— О, эти глаза… — пробормотал Берт, изучая ее лицо.
Она замерла, охваченная смятением, увидев в его взгляде открытость… и симпатию. Люси тряхнула головой, не веря себе. Нет, это невозможно, он не может смотреть на нее так, просто не может!
— Что я должен сказать? — спросил Берт. — Что бы ты хотела услышать?
Люси спрятала руки за спину, подозревая, что он может счесть этот жест признаком слабости, но ничего не смогла с собой поделать.
— Вы собирались сказать мне, что я напоминаю моего отца.
— Напоминаешь Саймона? — Берт взял ее за подбородок и приподнял так, чтобы солнце осветило ее лицо. — Черные волосы, черные глаза, черное сердце, — сказал он, повторив знакомую присказку, — ты это имеешь в виду?
Она стиснула зубы.
— Неприятно, когда это говорят тебе в лицо, а не за спиной.
— Но ведь ты же не Саймон, верно? — сказал Берт негромко и почти ласково. — В твоем случае — это светлые волосы, черные глаза. А сердце… такое же золотое, как волосы, или черное, как глаза?