Свонн еще раз пробежала письмо глазами, положила его в маленький розовый конвертик, один из тех, что Дженнет подарила ей на прошлое Рождество, и убрала до времени в нижний ящик стола. Письма, полученные от Патрика, она бережно хранила в маленькой шкатулке из темного дерева. Расстаться с ними ей было жаль, и, несмотря на то, что она подвергала свой тайный роман риску стать явным, письма продолжали накапливаться в письменном столе.
Когда Патрик получит письмо? Если у Дженнет выдастся завтра свободный часок, то, возможно, уже завтра любимый будет вчитываться в слова, написанные ее мелким подчерком… Патрик, Патрик… Сердце Свонн тяжело застучало, дыхание участилось, а глаза заволокло дымчатой пеленой воспоминаний. Еще совсем недавно они были вместе, могли говорить друг с другом, обниматься, целоваться солеными, пропитанными океанским ветром губами… Странно — все прошедшее напоминало скорее сон, чем явь. Эти несколько дней, проведенные на Гебридах, сейчас представлялись Свонн восхитительной иллюзией, тем, чего никогда не было, но о чем часто мечталось…
Свонн надела длинный розовый пеньюар, расшитый снизу мелким перламутровым бисером, села на край кровати и потянулась к туалетному столику. Отражение в зеркале было похоже на привидение. Свонн даже вздрогнула, до того оно показалось ей бледным и жутким. Впрочем, неудивительно, что она так бледна, — последние дни Свонн почти ничего не ела. Аппетит, равно как и желание радоваться жизни, исчезли вместе с Патриком.
Интересно, что он делает сейчас? — подумала Свонн, отворачивая серебристую крышечку с флакончика, наполненного маслом мелиссы. Думает ли о ней? Занят ли делами? Вот она, например, не может ничем заняться и мечется из угла в угол только потому, что все ее мысли заняты Патриком и только Патриком… Его серыми глазами, светлыми кудрями и ненасытными губами, которые столько раз обжигали прикосновениями ее рот… Иногда Свонн казалось, что Патрик любит ее куда меньше, чем она его… Хотя, наверное, нельзя любить больше или меньше. Можно просто любить или не любить…
Ей очень хотелось поговорить об этом с Патриком. Человек, свободный от предрассудков, он всегда с охотой выслушивал соображения Свонн. И даже если его собственное мнение по тому или иному вопросу серьезно отличалось от ее мнения, он не вставал в позу и не доказывал с пеной у рта свою правоту. Он был одним из тех людей, которые не считают, что в споре рождается истина. Напротив, он был практически уверен в том, что спор губит истину, душит ее, ибо спорщики зачастую приукрашивают факты, лишь бы переспорить, одолеть собеседника.