Она смотрела на воду, на лице ее проступила тревога.
— Нет, я не могу думать об этом, как вы, — проговорила она дрожащим голосом. — Не могу.
— Почему? Я еще мог понять, почему вы решили расстаться со мной прежде. Мне это было очень больно. Но тогда я хотя бы понимал вас. Теперь же…
— Элиот, пожалуйста, не начинайте все сначала. — Ее рука исчезла со сгиба его локтя. — Я знаю свои чувства.
— Вы не должны позволять чувству вины управлять вашей жизнью. Неужели вы не понимаете? Единственное, что стояло между нами, осталось в прошлом. Мы оба достаточно настрадались от этого, но теперь все осталось позади. Все, что я прошу, не отнимайте у меня надежду. И очень бы хотелось, чтобы вы открыли мне свои мысли.
Она покачала головой.
— Нет, Элиот. Счастья на несчастьях других не построишь, а мы с вами в свое время перешагнули эту черту. Мы слишком много плохого сделали с вами вместе. Я не смогу быть в ваших объятиях без горестных и постыдных воспоминаний. Каждый час, что я тогда, осенью, провела с вами, оплачивается теперь моими мучениями и болью.
Элиот посмотрел на нее и заметил слезинку, выползшую на щеку из-под оправы защитных очков. Протянув руку, он снял их, чтобы увидеть глаза. Они были красными и опухшими. И она заплакала, закрыв лицо ладонями. Он одной рукой обнял ее за плечи, а другой — гладил по голове. Ее горе, ее неподдельные страдания он чувствовал и переживал очень остро, как свои собственные.
— Знайте, Бритт, я люблю вас, — вымолвил он наконец. — Это не переменится. Никогда не переменится. — Она заплакала еще горше, почти зарыдала, и это разрывало его сердце. — Не можете же вы страдать так всю оставшуюся жизнь, Бритт, — настаивал он на своем. — Вы должны перестать терзать себя.
— Я понимаю, — сказала она, — всхлипывая и пытаясь успокоиться. — И я справлюсь с собой хотя бы ради Тедди. Я просто обязана это сделать. Но сейчас… Нет, видно, не так просто преодолеть все это.
Элиот продолжал поддерживать ее за плечи.
— Конечно, прошло всего полтора месяца с тех пор, как погиб Энтони. Никто не говорит, что такие вещи забываются бесследно, но со временем, я уверен, горе притупится… А пока я прошу вас только не лишать меня последней надежды.
Бритт вытерла щеки тыльной стороной ладони.
— Поверьте, Элиот, я не ищу способа наказать вас. Я бы и рада утешить вас и ободрить, но увы… Я обязана быть с вами честной до конца, и я говорю вам — нет.
— Но вы хотя бы позволите мне вновь увидеться с вами? — спросил он с невыразимой болью в голосе.
Она прикусила губу, помолчала, потом медленно проговорила: