— Степан Алексеевич, — как можно мягче заговорил я. — Что же все-таки произошло между вами и Смирновым?
Он покачал головой.
— Я не могу вам этого сказать.
— Степан Алекс…
— Не могу! — вскричал он так, что я вздрогнул. — Понимаете вы это или нет? Не мо-гу!
Он снова рухнул в кресло и закрыл лицо руками. Я смотрел на него и ничего не понимал. Если это скорбь, если он только что до конца прочувствовал, что его старинный друг, Михаил Смирнов, убит, если он действительно это понял, то что же все-таки мешало мне в его поведении поверить ему? И потом, я ведь уверен, он и вправду никого не убивал. Что происходит?!
Он посмотрел на меня, и в это же мгновение я понял, в чем причина моих сомнений. Но легче мне от этого не стало.
Степан Алексеевич Киселев был напуган. Даже не напуган. Он был в состоянии, близком к панике. В ужасном смятении. Он просто задыхался от страха.
Но — почему?
Я обязан был понять это во что бы то ни стало.
Пришел в себя он быстро, и, хотя страх все еще оставался в его глазах, Киселев стал меня допрашивать по полной программе. Временами я даже сомневался: кто же из нас все-таки следователь?
— Когда он был убит? — отрывисто спрашивал Киселев.
— С точностью до минуты сказать трудно. Вскрытие покажет, как говорят в таких случаях.
— Как он был убит?
— Ему снесли половину черепа.
— Что-о?!
— Ему снесли половину черепа, — терпеливо повторил я.
— Выстрелом?
— Да.
— Кто?
— Хороший вопрос. — Я позволил себе улыбнуться. — А что, если я вам скажу, что это — вы?
— Чушь.
— Не факт, — заметил я. — Вы были последним, кого видели уходящим от Смирнова, причем уходили вы с таким видом, будто только что с ним подрались.
— Да какой там — подрались! — в сердцах воскликнул Киселев. — Если б я его хоть раз ударил, он бы окочурился на месте!
— Он и окочурился, — напомнил я.
Киселев напряженно взглянул на меня:
— Вы действительно считаете… что я мог?..
— Степан Алексеевич, выслушайте меня, — поднял я ладонь, пытаясь его успокоить. — Вы можете, конечно, думать, что ваш разговор со Смирновым не имеет никакого отношения к тому, что произошло после вашего ухода, то есть к убийству вашего товарища. Но позвольте судить об этом мне. Я прошу вас рассказать обо всем, понимаете? И ничего не скрывать.
Он покачал головой. Странное дело: известие об убийстве Смирнова оказывает на него меньшее влияние, нежели напоминание о разговоре, происшедшем между ними. Очень странно! Едва возвращался я к причине их ссоры, как его лицо искажалось от страха. Хотя я и не знал той причины.
— Вам все равно придется рассказать, — заявил я почти в отчаянии. Эти маршалы, видно, привыкли раскалываться только в присутствии Абакумова или Берии. А где я их ему найду?..