– Не уверен. Какие же?
– Чертовски простые! Выводы о том, что у нас опять должны быть кайзер и солидное национальное правительство.
– Стоп! – восклицаю я. – Об одном вы забыли: вы забыли важнейшее слово «потому». А в нем-то и весь корень зла. Оно и есть причина того, что ныне миллионы людей, подобных вам, задрав хобот, повсюду трубят всякую чепуху. Все дело в одном словечке «потому».
– Как это так? – спрашивает Генрих, ничего не понимая.
– «Потому»! – повторяю я. – Все дело в слове «потому». У нас теперь пять миллионов безработных, инфляция и мы побеждены именно потому, что до этого у нас было столь любимое вами национальное правительство! Потому, что это правительство, охваченное манией величия, затеяло войну! Потому, что оно эту войну проиграло! Вот мы и погрязли сейчас в дерьме! Потому, что правительство состояло из столь почитаемых вами марионеток в мундирах и тупиц! И не вернуть нам их нужно, чтобы исправить дело, а, наоборот, ни в коем случае не допускать их возвращения, потому что они опять втравят нас в войну и посадят в навоз. Вы и ваши единомышленники твердите: раньше нам жилось хорошо, сейчас живется плохо – значит, давай обратно старое правительство! А на самом деле нам плохо живется сейчас потому, что до этого у нас было старое правительство, – значит, надо его послать ко всем чертям! Понятно? Все дело в словечке «потому»! А ваши единомышленники охотно забывают об этом «потому»!
– Вздор! – рычит Генрих. – Слышите, вы, коммунист!
Георг разражается неистовым хохотом.
– Для Генриха коммунист каждый, кто не является крайним правым.
Генрих выпячивает грудь и собирается перейти в контратаку. Изображение кайзера на монете вдохнуло в него силу. Но в эту минуту входит Курт Бах.
– Господин Кроль, – обращается он к Генриху, – ангел должен стоять справа или слева от подписи «Здесь покоится жестянщик Кварц»?
– Что?
– Да ангел на скульптуре надгробия для Кварца?
– Конечно, справа, – отвечает Георг. – Ангелы всегда стоят справа.
Из пророка национализма Генрих опять превращается в торговца надгробными памятниками.
– Я иду с вами, – недовольно заявляет он и кладет золотую монету на стол.
Курт Бах видит ее и берет в руки.
– Вот были времена… – мечтательно начинает он.
– Значит, и для вас тоже, – замечает Георг. – Чем же они были столь примечательны для вас?
– Ну как же, это были времена свободного искусства! Хлеб стоил несколько пфеннигов, водка – пять, жизнь была полна идеалов, а если иметь в кармане несколько таких монет, то можно было съездить в прославленную страну Италию, не боясь, что, когда возвратишься, они уже ничего не будут стоить.